— А почему вы не сделали этого заранее? — Барсентьев решил ответить вопросом на вопрос. — Разве это не проще, чем играть в испорченный японский кондиционер?

— Кондиционер, кажется, итальянский. Но это не суть важно. Вашему предшественнику Логинову сделали это заблаговременно. Но он взял да и поселился в другом номере, создав дополнительные хлопоты. Он вообще успел насоздавать нам проблем.

— Значит, вы следили за каждым моим шагом? С самого начала? — Барсентьев задал этот вопрос, чтобы получить представление, могли ли они засечь его вчерашний звонок Долинину в Генеральную прокуратуру.

— В этом не было никакой необходимости. Но основное мы, конечно, знали.

Барсентьев заметил, что машина выезжает из города, и поинтересовался:

— Куда это вы меня везете?

— Не пугайтесь, ко мне в гости.

— Я и не пугаюсь, — Барсентьев пожал плечами, дескать, с чего бы мне пугаться. — Разве вы живете за городом?

— Приходится пока жить в разных местах. Вы же знаете — меня пытались убить. И неоднократно. А пугаться вам, вообще-то, следует. После Ваших изысканий и, наверное, последовавших выводов. Или еще не успели? В смысле, испугаться?

«Успел, еще, как успел», — подумал Барсентьев, но промолчал, поглядывая по сторонам. И, то, что они везли его, ничуть не скрываясь, не завязывая глаза, не набрасывая мешок на голову, утвердило его в мысли о неизбежности своего конца.

Его посетила еще одна страшная мысль: — А, что, собственно знают о них в Генеральной прокуратуре? Их фамилии. И несколько быстро сказанных Долинину предложений о том, что он раскрыл в городе преступную милицейскую организацию. Что они организуют убийства людей. И что у него есть доказательства этого. Поэтому срочно нужна спецгруппа для их задержания… А где эти доказательства? Их нужно кропотливо восстанавливать. Все свидетели мертвы. И Алису свою они в живых тоже не оставят.

Главное доказательство — это он, Барсентьев. Только с его помощью можно по крупицам восстановить произошедшие события и сложить хрупкие кирпичики доказательственной базы. Но вот его не станет и… И не останется никакого связующего звена. Тоненькая паутинка будет порвана. Ее уже никто не в силах будет связать…

— Испугался. Еще, как испугался, — пробормотал он, видя, как они подъезжают к небольшому дачному массиву.

Машина подкатила к высокому стрельчатому чугунному забору.

«Или это просто металлический забор, — прикинул Барсентьев, — а просто сделан под чугунный, под старину».

В любом случае забор оставлял двоякое впечатление. Одновременно — и изящества, и непреодолимости. Под стать ему были и тяжелые створчатые ворота. На двух столбах чуть поодаль пришли в движение и остановили свои зрачки на подъехавшей автомашине две миниатюрные видеокамеры.

А в глубине обширного участка, среди деревьев и газонных лужаек, стоял Дом.

Именно Дом с большой буквы, так мысленно назвал его Барсентьев. Конечно, по размерам и роскоши, он уступал домам многих обитателей Рублевки, как попросту называли Рублевское шоссе под Москвой. Там Барсентьеву пришлось неоднократно побывать, в основном, по делам службы.

Но этот Дом поражал. Как совершенством своих линий — чувствовалось планировка поднаторелого в этих делах архитектора — так и надежностью. Наверное, именно о домах такого типа консервативные британцы говорят: мой дом — моя крепость. Дом смотрелся неприступным рыцарским замком, несмотря на полное отсутствие в нем таких элементов, как башенки, бойницы и прочие фортификации. И все же это была цитадель. Все вместе — дом, забор, два невысоких, но органично вписавшихся строения по бокам дома, сложный, местами гористый, ландшафт, — создавали ощущение какой-то средневековой твердыни. Застывшей в постоянном ожидании приступа противника. И штурма.

— Это Ваш дом? — акцент Барсентьев поставил на слово «дом».

— Это мой дом. — Крастонов поставил ударение на «мой».

— Ну, а ты переоденься и отправляйся в гостиницу — это он произнес уже Легину. — Пошарь там, как следует. И порешай прочие вопросы…

«Прочие — это насчет Алисы, — понял Барсентьев, — не захотела ведь убегать, дуреха».

Барсентьеву, впрочем, не было ее жаль, как таковую, с ее сплошными пороками и неудачной попыткой убийства следователя. Он сожалел о ней лишь как о ценном свидетеле.

Легин, тем временем, положил пистолет Барсентьева и запасную обойму на переднее сиденье, вышел из машины и направился в сторону стоявшего рядом дома. Немного поменьше и, безусловно, попроще, но тоже весьма внушительного.

«Жилище Легина?» — прикинул Барсентьев.

— А это — дом Легина, — подтвердил догадку следователя Крастонов.

Он достал из перчаточного ящичка, именуемого у нас бардачком, маленький серый пульт с двумя разноцветными кнопками и нажал на зеленую. Ворота бесшумно и мгновенно распахнулись вовнутрь. Машина заехала на ведущую к дому брусчатую дорожку, и ворота тотчас автоматически захлопнулись.