Шрифт:
Тренер у нас был теоретик. Любил пофилософствовать.
Мы с Борькой договорились проще.
— Кинем показуху, — сказал Борька. — Не будем уродоваться.
— Сымитируем, — кивнул я.
— Ты свой коронный проведи пару раз, — сказал Борька. — Понарошке. На него клюнут. А я свой проведу. Договорились?
— Железно, — сказал я.
Спортивный вечер подходил к концу. На сцене соорудили ринг. Тренер остановился возле кулисы и объявил, что направо, дескать, боксер такой-то, а налево такой-то.
Затем прозвучал гонг и мы сошлись на середине.
Я сделал несколько обманных движений и красиво помахал кулаками перед Борькиным носом.
Он отпрыгнул в сторону и слегка толкнул меня в плечо.
Я помог себе пяткой и эффектно отлетел на канаты.
— А-ах! — дружно выдохнул зал.
Тогда я тигром кинулся на Борьку и классически провел коронный. Борька очень правдоподобно растянулся на ковре.
— Раз! Два! Три! Четыре! — махал рукой тренер. На счете «пять» Борька шевельнулся, приподнял голову и снова уронил.
«Ну, артист!» — подумал я.
— Восемь! — крикнул тренер, и Борька встал на дрожащие ноги.
Я опять метнулся к нему, делая вид, что хочу добить. Борька испуганно шарахнулся в угол.
— Молодец! — шепнул я и затеял длинную комбинацию, со свистом рассекая воздух над Борькиными ушами.
И тут он неожиданно провел свой коронный. Но не понарошке. У меня перехватило дыхание. А подлец Борька, не заметив ошибки, ловко влепил мне под глаз и еще в челюсть.
Я повис на канатах уже всерьез. Он ураганом бросился в атаку. Я сделал умоляющие глаза. Но куда там! Борька двумя ударами расквасил мне губы.
В это время, слава богу, ударил гонг и первый раунд кончился.
«Ах, змей! — думал я в перерыве, сморкаясь и отплевываясь. — Ну, погоди же! Я тебе устрою «для вида»! Я тебе покажу «не будем уродоваться»!
И как только мы опять вышли на середину, я старательно прицелился и расплющил Борьке нос.
Он кровожадно замычал и хватил меня по уху.
Я прижал его к канатам и сравнял все выступы на физиономии.
Борька, обезумев, полез в ближний бой.
— Ты чего?! — прохрипел он и своротил мне скулу.
— А ты чего?! — ответил я и влепил ему под ложечку.
Когда закончился раунд, мы не слышали. Мы яростно катались по рингу и рычали, кусая друг друга за перчатки…
С тех пор я больше не «кидаю показуху». И если предстоит товарищеская встреча, я подкарауливаю противника в раздевалке и говорю:
— Считаю своим долгом предупредить вас, что драться буду честно и самоотверженно. Опасайтесь моего левого крюка — особенно правого завершающего — снизу в подбородок. Будьте здоровы, товарищ. Ни пуха, ни пера!
ШИЛО НА МЫЛО
— Стой! — сказал вахтер. — Что в мешке несешь?
— Мыло, — сознался я.
— Тогда ничего, — помягчел вахтер. — Ступай с богом. Вот если бы шило…
— Что вы! — сказал я. — Разве мы не понимаем. Шило в мешке не утаишь.
— От меня, дорогой товарищ, и мыло не утаишь, — сказал вахтер. — Но только я за это не переживаю. Раз у тебя мыло, иди спокойно. Мыла мне не жалко. У нас тут никому мыла не жалко. Потому, мыло у нас — предмет производства. Мы его вырабатываем. Но если ты, к примеру, в другой раз шило попрешь, я тебе спуску не дам. Потому, шило у нас дефицит. Оно у нас средство производства. А мыло ты неси на здоровье. Хочешь, с хлебом его ешь, хочешь, так кушай.
Я вышел из проходной, свернул за угол. Здесь меня дожидался знакомый парень.
— Ну, как? — спросил он.
— Есть такое дело, — сказал я. — А у тебя?
— Порядок! — мигнул он.
И мы сменяли шило на мыло.
— Интересно, как тебе удается? — сказал я. — Такой дефицит.
— Шило-то? — спросил он. — Да господи! Кто у нас их считает. Собственная же продукция. Хоть возом вези. Вот с мылом у нас, действительно, строго…
КАК Я СТАЛ ПОЭТОМ
— И все стихотворения? — спросил редактор, прищурившись на рукопись.
— Есть и поэмы, — сказал я.
— М-да, — редактор взвесил папку на ладони. — Килограмма четыре?
— Пять двести, — уточнил я.
— Здоровье, однако, требуется, — вздохнул он.
— На здоровье не жалуемся, — ухмыльнулся я.
— Это заметно, — грустно сказал редактор.
Он вытянул страничку из середины рукописи и углубился в чтение…
Потом достал вторую. Потом третью.