— Тогда вы приехали в нужное место. Здесь ничего не изменилось со времен Гражданской войны, за исключением того, что теперь рабам платят. — Сатеруэйт рассмеялся и добавил: — Сейчас тут много испанцев и белых. Вы видели хлопковое поле? Адский труд, не хватает людей. Наверное, нужно завезти сюда глупых арабов, пусть собирают хлопок… они любят солнце. А платить им надо верблюжьим дерьмом и говорить, что они могут обменять его в банке на деньги. — Он снова засмеялся.

Халил на это ничего не ответил, лишь спросил:

— Вы будете заполнять полетный план?

— Нет. — Сатеруэйт указал на чистое небо. — Вдоль всего Восточного побережья стоит отличная погода. — Подумав, что пассажир может нервничать, он добавил: — Боги благосклонны к вам, мистер Фанини, потому что сегодня прекрасный день для полета в Нью-Йорк. Надеюсь, когда завтра мы будем возвращаться, погода будет не хуже.

Халилу не требовалось услышать от этого человека, что Аллах благословляет его джихад, он и так в глубине души был уверен в этом. А еще Халил знал, что мистер Сатеруэйт не полетит завтра домой.

Пока они шли, Сатеруэйт продолжил говорить, как бы размышляя вслух:

— Мне нужно будет связаться с нью-йоркским Центром управления воздушным движением, когда мы перелетим через океан южнее аэропорта Кеннеди. Диспетчер будет вести нас, чтобы мы не столкнулись с самолетами, заходящими на посадку.

Халил подумал о том, что всего несколько дней назад летел из Парижа в этот аэропорт, а казалось, что прошла уже целая вечность.

Сатеруэйт продолжил:

— Потом я свяжусь с диспетчерской вышкой Лонг-Айленда, чтобы получить разрешение на посадку. Вот и все. А разрешение на вылет нам просить не у кого. — Он снова рассмеялся. — Здесь вообще поговорить не с кем, кроме мальчишки-ученика, который сейчас летает на «чероки».

Они остановились перед стареньким бело-голубым двухмоторным «апачем». Сатеруэйт проверил топливо, он всегда проверял только топливо, поскольку считал, что в этой старой развалине столько недостатков, что не стоит тратить напрасно время и искать новые.

— Перед вашим приездом я все проверил, — соврал он Халилу. — Все в полном порядке.

Халил оглядел самолет и с удовольствием отметил про себя, что у него два мотора.

А Сатеруэйт почувствовал озабоченность пассажира и поспешил заверить:

— Это очень надежная машина, мистер Фанини. Вы всегда можете рассчитывать на то, что она отвезет вас туда, куда надо, и вернет обратно.

— Правда?

Сатеруэйт оглядел самолет, хотелось понять, что так настораживает этого чопорного иностранца. Плексигласовые окна самолета, изготовленного в 1954 году, были грязноватыми и местами в трещинах, краска на фюзеляже слегка облупилась… да, это следовало признать. Сатеруэйт взглянул на мистера Фанини, одетого в строгий костюм, и еще раз заверил:

— В этой машине нет ничего сложного, значит, не может произойти никаких серьезных поломок. Моторы в хорошем состоянии, все работает отлично. Мне приходилось летать на военных реактивных самолетах, и должен сказать вам, что эти птички настолько сложные, что для выполнения даже непродолжительного полета требуется целая армия обслуживающего персонала. — Сатеруэйт бросил взгляд на бетон под правым мотором, где за неделю после последнего полета собралась темная лужа масла. — Вот только вчера я летал в Ки-Уэст и обратно. Машина вела себя прекрасно. Готовы?

— Да.

— Отлично. Где будете сидеть? Впереди или сзади?

— Я сяду впереди.

Иногда Сатеруэйт помогал пассажирам подняться в кабину, но по виду пассажира можно было предположить, что он и сам справится с этим. Поэтому Сатеруэйт просто уселся в кресло пилота. В кабине было жарко, он открыл боковое окошко и стал ждать пассажира.

Асад Халил поднялся в кабину, сел в кресло второго пилота, а чемодан положил на заднее сиденье.

— Пусть дверца минуту побудет открытой, а то здесь жарко, — сказал Сатеруэйт. Он нацепил головные телефоны, щелкнул какими-то переключателями, затем нажал кнопку запуска левого двигателя. Почихав несколько секунд, старенький поршневой двигатель завелся. Подобную процедуру Сатеруэйт проделал и с правым двигателем, который завелся даже быстрее левого. — Так… работают нормально.

— Только очень громко, — крикнул Халил.

— Да, это потому, что открыты дверца и окошко, — крикнул в ответ Сатеруэйт. Он не сказал пассажиру, что дверца закрывается неплотно и когда она будет закрыта, в кабине не станет намного тише. И вообще, поскольку деньги уже лежали в кармане, можно было не слишком распинаться перед этим итальяшкой. — Так откуда вы? — спросил Сатеруэйт.

— С Сицилии.

— Ах да… вы говорили. — Сатеруэйт вспомнил, что Сицилия является родиной мафии. Выруливая на взлетную полосу, он посмотрел на своего пассажира и решил, что тот вполне может быть мафиози. Так что с таким надо держать ухо востро и лучше не грубить. — Вам удобно, мистер Фанини? Может, у вас имеются какие-то вопросы относительно полета?