Едва не подвернул ногу на мокрых камнях, но, ощутив боль в лодыжке, лишь добавил скорости. Прогрохотал по трапу и ворвался в рубку, где около пульта скорчился оставленный на дежурстве Толик.

— Что ты сделал, гнида? — Стас подскочил к нему, замахнулся.

Кулак угодил Толику в челюсть, того мотнуло в кресле, зубы звучно клацнули.

— Задел случайно вон тот сенсор… — плачущим голосом проговорил бывший продавец, прикрывая лицо.

— Какой?

— Вот этот!

Стас с трудом удержался от повторного удара. Толик ухитрился включить блок дальней связи, и тот, повинуясь заложенной программе, попытался отыскать поблизости собратьев.

И нашел — в патрульных кораблях на орбите.

— Всем возвращаться! — рыкнул Стас в рацию, отключая злополучный сенсор. — Оборудование забрать! И поторопитесь, ежкин корень!

Сам отпихнул Толика, сел к пульту, вывел на экран данные сканеров пространства.

Один патрульный корабль находился прямо в зените, еще два неспешно приближались с востока. Хуже всего было то, что от первого отпочковывался меньший по размерам объект — разведывательный модуль.

— Боги космоса! — Стас ощутил, как неприятно заныло под ложечкой.

— Что случилось? — в люк заглянул Антон, мокрый, как упавшая в реку мышь.

— То, что нас вскоре распылят на молекулы, — ответил Стас, один за другим выключая энергетические контуры. — Погибнем бесславно, но зато быстро и безболезненно…

Прижавшийся к стенке Толик задрожал, издал сдавленный всхлип.

Разведывательный модуль снижался без особенной спешки, приборы «Гермеса» фиксировали шарящие по земле «глаза» сканеров, но маскировочное поле пока справлялось.

— Что происх… — шагнула в рубку Лара, но ей хватило одного взгляда на экран. — О, проклятье…

— Оно самое, — буркнул Стас, отрубая систему жизнеобеспечения. — Молитесь всем богам, больше ничего не остается…

Погас свет, умерли вспомогательные пульты, с негромким урчанием отключился базовый генератор, остался только главный экран да генератор закрывающего «Гермес» поля.

Сквозь приоткрытый люк сверху донесся тонкий, чуть слышный свист. Усилился и стих — разведывательный модуль повис на месте, оглядывая развалины и пытаясь обнаружить источник полученного с планеты сигнала.

Стас невольно затаил дыхание — обнаружат их сейчас патрульные, не помогут тогда «Гермесу» мощные двигатели, маневренность и опытный, прошедший войну пилот. Залп из фотонной пушки — и останется от корабля обугленное пятно.

Негромко бормотал что-то под нос Антон, то ли пел, то ли молился, Лара стояла, опершись на стенку, Ната испуганно всхлипывала, а Толик мелко трясся, как эпилептик.

Когда модуль пошел вверх, Стас ощутил, как замершее было сердце застучало вновь, а по телу выступила испарина.

— Пронесло, — сказал он, поворачиваясь и обводя команду тяжелым взглядом. — Но еще долго они будут держать этот район под особым прицелом, слушать все диапазоны… И как вы думаете, что это значит?

— Ч-что? — спросил Толик.

— А то, что придется сидеть тише воды ниже травы! — рявкнул Стас. — Не включать ни один из приборов, что может выдать нас!

— Есть холодные консервы, не пользоваться связью, — пояснила Лара, — и заболей кто из вас, я даже не смогу включить диагностер.

Толик, на челюсти которого набухал роскошный синяк, с судорожным всхлипом сполз по стенке, Ната бросилась к нему, обняла за шею и принялась шептать что-то ободряюще-ласковое.

Темнело медленно, дождь шуршал по обшивке, капли сползали по стеклам иллюминаторов, сумерки надвигались на разрушенный город, смазывая очертания развалин. Дневная работа была давно сделана, ужин съеден. Команда «Гермеса» отдыхала при неярком, но вполне достаточном аварийном освещении, какое не засечешь и с полусотни метров.

Стас дремал в пилотском кресле, краем уха улавливая немузыкальное пение Антона и негромкий стук — Лара устроила ревизию препаратов в аптечке. Толик и Ната, несмотря на отвратительную погоду, бродили по развалинам.

— Эх, скучно-то как, — заметил Антон, прервав очередную песню, мало чем отличную от десяти предыдущих. — И видеоизлучатель не включишь… Мы от тоски помрем дня через три.

— А ты книги читай, — посоветовала Лара. — Вон их сколько. Половину трюма забили этими бумажными штуками. И кто знал, что они такие тяжелые?