– Вот, Стас, - говорю я, и плевать мне сейчас на всё. Отходы, блядь, это ж надо!
– Вот. Да не бледней ты! Это же копейки. Копейки, центы и евроценты. Семьдесят пять тысяч нашими отечественными деревянными, и по десять штук баксами и фантиками… Евро, бля! Это бабки мне на ближайшее время, а деньги, - настоящие деньги, - в разных банках, и у нас, и за бугром, - часть я могу снимать и сейчас, но основное мне станет доступным после восемнадцати лет, а кое-что и после двадцати одного… Тихон так решил, - и он прав, наверное, он всегда был прав, кроме последнего раза…

Странно, но Стас смотрит не на бабло это, ради которого Тихон всё на кон поставил, и проиграл, а смотрит Стас на свои джинсы, трёт пятна солидоловые, вздыхает себе чего-то…

– Да, ты прав, Илья, не отстираются они ни шиша. Жалко, - новые совсем, недавно я их купил… Чего смотришь? Закрой свой кейс, насмотрелся я, хватит, - а вот теперь Стас смотрит именно на деньги. И на меня. И взгляд его вполне для меня ясен и понятен…

– Так. Здоровая мужская брезгливость. Понимаю. Чистоплотность в степени. Что ж, восхищённых посторонних просят покинуть помещение. Только я тебе одно скажу, Стас. На прощанье. Что хочешь ты там себе, то и думай, но сейчас эти деньги чистые. Раньше да. И кровь и чего похуже на них было. А теперь всё смыто. Тишка всё своей смертью смыл… А ладно, - ты ж не знал его…

Я кладу на деньги ноутбук, прижимаю его запорной лентой, хочу, было, закрыть кейс, да Стаська вдруг суёт в него руку, и, как ни в чём ни бывало, говорит:

– А чего это у тебя тут такое, Илюшка? Мама! Пистолет!.. Блин, неужто настоящий? Ничего себе! А можно посмотреть, а, Илюшечка, я осторожненько, ну пожалуйста, я в жизни…

Блядь, а мне снова реветь охота. Что ж этот обормот со мной делает-то?.. Я, сглотнув, киваю головой, старясь не смотреть на Стаську, достаю волыну, выкидываю магазин, проверяю патронник, и протягиваю ему машинку.

– Смотри, - совладав с голосом, говорю я.
– Это мой ПСМ.

– Как игрушечный совсем. А лёгонький…

– Лёгонький, - соглашаюсь я.
– Калибр акээмовский, - пять, сорок пять, - патрон только другой, специальный. Я из этой шмакадявки, Стасик, на пятнадцати метрах три пули из трёх в спичечный коробок сажаю. Его Тихон специально для меня купил, сам-то он импорт предпочитал, последний у него Зауэр был, 229-й. Обоймы хватит, чтобы шестёрку эту вот твою в хлам превратить. 357 SIG, - есть такой патрон…

– Мама дорогая! Обоймы… А этот?

– Ну что ты… Оболочечная пулька, оживальная, меньше мелкашки калибр. А патрон мощный, избыточный. Человека шьёт, как занавеску, а останавливающего действия ни хуя. Я, почему про коробок сказал? Из этой штучки только по убойному месту работать можно, точнёхонько, ювелирно, из неё даже в воздух если выстрелить, - не испугаешь никого, так, хлопок резкий только.

– Зачем тогда такой?
– ух ты, глазки-то как горят, прямо полыхают тёмно-синим!

– За надом, - говорю я, забираю у Стаськи пистолет, вставляю магазин, проверяю предохранитель, и прячу машинку в кейс.
– Ну ладно, раз ты такой неуч в делах наших скорбных, объясняю… Да не дуйся ты, Стаська! Вот же, бля, характер, слова же, бля, не скажи! Ну Стасик, ну давай мириться, а? Ты чего, - щекотки боишься? Надо же, такой большой мальчик… Блядь, щас в челюсть захуячу! А ну кончай, сказал! То-то… Пристрелю вот по запару, будешь знать…

– Пристрелишь! Испугал! Вы, подследственный, колитесь давайте. Зачем такой пистолетик неказистый с собой таскаете?

– Сам ты! Ну… Короче, Тихон мой говорил, что мне больше и не надо. Всё равно пистолет в руках у ребёнка никто всерьёз не воспримет, большой там, или маленький, - по хуй… Кстати, подтверждаю. Вот, и зачем тогда с собой дуру какую-нибудь таскать? Проблемы лишние, оно тебе, Ложка, говорит, это надо? А я сам тогда котёнок совсем был… Пуганый, забитый, маленький, дикий, бля… Ну, это ладно. А потому, лучше этой игрушки и нету для тебя ничего, Ложка. Это Тишка так говорил… Достал, щёлк, попал, свалил. А он эту игрушку сам тюннинговал, зеркало подавателя отполировал, детали спускового тоже, позолотить их отдал… Нарезы в полигональные пересверлил. Щёчки из ореха поставил, эргономичные… Сам спуск отрегулировал, короче, конфетка, а не…

Я, кусаю губы, барабаню пальцами по кейсу, смотрю в боковое окно…

– Илья, ты это… Ладно. Так купить тебе чего-нибудь, а?

– Сиди уж, сам схожу, - я, не давая Стасику возможности мне возразить, перекидываю кейс назад, подхватываю свой рюкзак, и вот я уже стою возле ларька в небольшой очереди.

Так, Логинов. А теперь ответь самому себе, милай, и нахуя же ты всё это рассказал этому милейшему парню? Нагрузил ведь я его по самые брови, мудак. И, - главное, - что теперь дальше? А, ладно, там видно будет… Я беру две упаковки соку, пачку сигарет, прячу кошелёк обратно в рюкзак, и, - надо же!
– в припрыжку, блядь, - возвращаюсь к нашей, - надо же, нашей уже, - лоханке… И чего это такое, а? Да по хую!

– Держи, Стас, а это мне.

– «Парламент», блин… Ты чо, Илюшка, сдурел?

– Так. Теперь что? Не нравится? Понятно, Прима, она, конечно, лучше! Выкинь, бля, щас я тебе за Примой сгоняю…

– Вот ведь самому же ни слова сказать нельзя! Дорого, просто, ведь… Ну, всё! Молчу… О, апельсиновый! Мой любимый, ты откуда узнал?

Я, подавив тягостный вздох, отвечаю:

– У меня навыки специальные, бля!.. Обормот… Да ни хуя я не знал, просто большинство людей любят апельсиновый сок, не знаю уж почему, мне вот больше томатный нравится, правда, щас жарковато, вот я себе яблочный и взял. Да открывай ты его уже! Ха, или ты думаешь, что я туда плюнул? Хотел. Очень. Каюсь. Пересилил себя.