– Bonjour [89] , я должен встретиться со своим отцом в вашем аэропорту, но единственный поезд из Валанса прибывает так рано. А ваша выпечка пахнет просто изумительно.

– Это неудивительно. Моя пекарня славится как лучшая во всей провинции. Что пожелаете?

– Все, что вы предложите, если только это из вашей печи. И еще стакан молока, если у вас есть, и, наверное, чашку кофе.

– Будет сделано. А у вас есть чем расплатиться?

– Разумеется. Если бы не было, я бы не стал ничего заказывать. – Подкрепившись и набравшись энергии с помощью крепкого кофе, Роджер расплатился, оставив щедрые чаевые, и спросил: – Кстати, а где находится аэродром?

– Примерно в миле к северу от города, но в такой ранний час вы вряд ли сможете найти такси.

– Ничего страшного. К северу, вы сказали? К нему ведет дорога?

– Пройдете четыре квартала дальше по этой улице, – ответил пекарь, указывая направо, – и свернете налево на шоссе. Оно приведет прямо к аэродрому и этой жуткой летной школе.

– Вижу, она вам не нравится, летная школа?

– И вы были бы от нее не в восторге, если бы жили здесь. Сумасшедшие курсанты постоянно жужжат над головой. Точно говорю, рано или поздно кто-нибудь из них грохнется на город, и погибнут ни в чем не повинные люди! И тогда – пшик! – от дурацкой школы не останется и следа. И слава богу!

– Надеюсь, этого никогда не произойдет, – я имею в виду катастрофу. Ну что ж, я пошел. Благодарю вас, сэр.

– Вы такой милый парень. Всего вам хорошего… и французский у вас очень понятный, хотя и произношение чересчур парижское. – Оба рассмеялись, и Роджер направился к выходу.

Путь пешком к аэродрому проходил под аккомпанемент звуков пробуждающихся моторов, а вскоре в утреннем небе закружили маленькие самолеты. При виде их молодой Брюстер вспомнил, как в детстве частенько сопровождал своего отца на аэродром в Челтенхэме. Дениэл Брюстер был полон решимости получить летную лицензию. Он утверждал, что нет ничего восхитительнее, чем подняться в воздух с первыми проблесками зари. Поэтому он нередко будил Роджера спозаранок, и завтракали они только после первых сорока пяти минут в воздухе. То были славные деньки, которым больше не суждено вернуться никогда.

В особняке на Бельграв-сквер зазвонил телефон, и Оливер Коулмен, сидевший в кресле в огромной библиотеке, снял трубку. Старший сержант резко изменил свой голос, как проделывал это десятки раз в штабе бригады в Арабских Эмиратах, заговорив высоким, писклявым фальцетом. (Довольно часто было желательно, чтобы приказы, поступавшие командованию британских сил от многочисленных эмиров и прочих князьков, где-то бесследно терялись.)

– Доброе утро, говорит дворецкий. С кем вы хотели бы поговорить?

– О, наверное, я ошибся номером…

– Кхе! – громко кашлянул Коулмен, прочищая горло. – Прошу прощения, сэр, как говорится, еж застрял в глотке. Но я узнал ваш голос, молодой человек. Вы молодой Олдрич, Николас Олдрич, школьный приятель мастера Роджера.

– Вы не ошиблись, – ответил Роджер Брюстер, звонивший из телефона-автомата во французском городке Вийербанн. Он сразу же все понял. – А вы, должно быть, Коулмен. Прошу прощения, мистер Коулмен.

– Совершенно верно, приятель. Боюсь, Роджера нет дома. Они с Анджелой отправились навестить каких-то родственников в Шотландию – а может быть, в Дублин. Точно не могу сказать.

– Мистер Коулмен, а вы случайно не знаете, когда Родж вернется домой? – спросил молодой Брюстер, приготовившись внимательно выслушать ответ.

– Полагаю, скоро. Он тут звонил на днях из дома своего надоедливого, чересчур болтливого кузена, где все только и говорят про охоту на куропаток, и сказал, что с радостью променял бы полную луну у себя за окном на пинту пива в Виндзоре. Мастер Роджер собирался вернуться домой сегодня часам к трем дня, но точно ничего не обещал. Почему бы вам не перезвонить попозже?

– Хорошо, сэр, я перезвоню еще раз. Огромное вам спасибо.

Роджер Брюстер повесил трубку, понимая, что вся необходимая информация спрятана в словах старины Коули. Первой была «полная луна»; это сочетание показалось ему знакомым, но он не смог сразу вспомнить, где оно встречалось. Затем следовала «пинта», но в этом слове также не было никакого смысла, поэтому Роджер его пропустил. Сам он пиво не пил; и дело было не в убеждениях, просто ему не нравился вкус. Далее «Виндзор» и «чересчур болтливый кузен» – что это может значить? И, наконец, «стрельба по куропаткам» – с какой стати это?

Роджер вернулся в зал ожидания аэропорта, где имелась кофеварка. Налив себе стаканчик, он сел за стол, вырвал из блокнота с логотипом летной школы страницу и записал слова Коулмена. Ему потребовалось довольно много времени, но в конце концов все встало на свои места.

«Полная луна» и «чересчур болтливый кузен» совпадали в значении с «Виндзором». А вместо «стрельбы по куропаткам» Коулмен на самом деле говорил про «охоту на куропаток». Ну а «пинта» означала то место, где эту самую пинту можно купить. Пивная «Луна веселого охотника» в Виндзоре! Это заведение, расположенное примерно в получасе от Бельграв-сквер, было излюбленным местом встречи ветеранов вооруженных сил, в основном войск специального назначения и авиации, чем и объяснялась «луна охотника» в названии. Где-то раз в месяц Коули и отец Роджера ходили в пивную встречаться со своими бывшими боевыми товарищами. Несколько раз, когда мать находилась в отъезде по делам Ассоциации дикой природы, ветераны брали с собой юных Роджера и Анджелу, которых оставляли играть в отдельной комнате. С условием, разумеется, ни о чем не говорить матери. Вот оно! Пивная «Луна веселого охотника», в три часа дня!