– Благодаря вашему рыцарскому благородству, – вмешалась Антония, – я оказалась от траулера дальше, чем вы. И я попыталась рассмотреть самолет, когда летчик сделал круг, изучая свою работу.

– В этот момент я нырнул, так как был уверен, что он откроет огонь из пулеметов на бреющем полете, – сказал Прайс.

– Как и я, – присоединился Скофилд.

– Боюсь, мне эта мысль не пришла…

– И что ты увидела, любовь моя?.. Фрэнк, ты ее слышишь?

– Прекрасно слышу, – ответил человек из Лэнгли.

– Определенно, это был реактивный самолет, но я с таким типом незнакома, и на нем не было никаких опознавательных знаков. Крылья у него были какие-то странные, короткие, и внизу под фюзеляжем имелись большие выступы.

– Это был «Харриэр», – с отвращением произнес Камерон Прайс. – Английский истребитель вертикального взлета и посадки. Способен подняться в воздух с крохотной бетонной площадки.

– И купить такой на «черном рынке» можно без особых проблем, – добавил Беовульф Агата. – Ставлю два против одного, у этих ублюдков их несколько десятков, размещенных во всех стратегически важных точках.

– Итак, вернемся к твоему предыдущему утверждению, – нетерпеливо прервал его Шилдс. – Говоря, что траулер засекли, ты на самом деле подразумевал, что «Харриэр» уже был на месте.

– Ни минуты не сомневаюсь в этом. Когда вы у себя на последнем этаже [23] решили направить ко мне Прайса?

– Дней шесть-семь назад, когда генеральное консульство на Сент-Томасе не смогло обнаружить ничего, кроме почтового ящика, в который, похоже, никто не заглядывал.

– Времени достаточно, для того чтобы перебросить на один из здешних островов громадину «Боинг-747», не говоря про крошечный «Харриэр». В конце концов, Косоглазый, говорю без лишней скромности: меня считают очень ценной наградой, ты с этим не согласен?

– Ты… ты… впрочем, не будем об этом. – Шилдс умолк; в трубке было слышно его громкое дыхание. – Я получил от наших европейско-средиземноморских станций новые данные о дальнейшей ретрансляции сообщения.

– Это еще что за чертовщина? – спросил Скофилд. – Что-нибудь новенькое?

– Вообще-то нет, Брэндон. Ты сам неоднократно прибегал к тому же самому – но только в твои времена это называлось по-другому. А сейчас на помощь телефонным линиям и радиоканалам пришли компьютеры и спутники связи. Помнишь, как ты звонил, скажем, из Праги в Лондон, но при этом набирал номер телефона в Париже?

– А то как же. Такими маленькими шутками мы доводили КГБ и «Штази» до белого каления. Помнится, как-то раз по нашей милости чуть не расстреляли балетную студию, которую приняли за конспиративную квартиру МИ-6. К счастью, у русских не хватило духа открыть огонь по пуантам и кружащимся пачкам! Но нам пришлось отказаться от этого обходного пути, потому что хореограф, которого мы принимали за тощего «ля-ля» – надеюсь, ты меня понимаешь, – едва не вышиб дух из самого крепкого из английских агентов.

– Очень хорошо, что у тебя такая прекрасная память. Так вот, сейчас речь идет о том же самом, но только поднятом на более совершенный технический уровень.

– А вот теперь я уже перестаю что-либо понимать… Подожди-ка, кажется, до меня дошло! Мы называли этот способ «последовательной переправкой звонков», а по-вашему это будет «ретрансляция сообщений».

– Потому что в данном случае пересылка данных происходит в обоих направлениях. Мы не только отправляем; теперь у нас есть возможность отслеживать получателей.

– Потрясающе, Косоглазый!

– Фрэнк, урок окончен, – вмешался Прайс. – Все остальное, что пожелает узнать ваш любопытный друг, я сообщу ему позже. Итак, что у вас?

– Какое-то безумие, Камерон. Первое сообщение было переправлено сначала в Париж, затем в Рим, оттуда в Каир, потом в Афины, далее в Стамбул и, наконец, в итальянскую провинцию Ломбардия, а точнее, на побережье озера Комо. Там произошло ветвление…

– Разделение на два направления! – нетерпеливо прервал Прайс. – Сообщение пошло в две разные стороны!

– Точнее, в три, но самый сильный сигнал отправился в Гронинген в Нидерландах, где ниточка обрывается. Наши специалисты полагают, что последний этап был осуществлен по частной линии связи. Получатель находился или в Утрехте, или в Амстердаме, или в Эйндховене.

– Речь идет о трех весьма больших городах, Фрэнк.

– Да, понимаю. С чего хочешь начать? Я предупрежу наших агентов на местах, чтобы они оказывали тебе всяческое содействие.

– Он ничего не начнет! – заорал в трубку Скофилд. – Он сделает то, что скажу ему я!