Задержки эти вынудили меня однажды обратить­ся к Дзержинскому по телефону с вопросом, отче­го с некоторых пор, несмотря на то, что о своих кандидатах я его заранее предупреждаю и что таким образом он имеет достаточно времени для наведения о них справок, он так задерживает с проставлением на мандатах своей подписи.

— Да видите ли, Георгий Александрович, — ответил мне Дзержинский, — приходится быть сугубо осторожным… За последнее время ваши благожелатели ста­ли "урби эт орби" (ldn-knigi,лат.- urbi et orbi - городу и селу, всему миру) звонить всякие нелепости. Я лично, конечно, не обращаю на это никакого внимания но… идут доносы, и я хочу предложить вам одну комбинацию, ко­торая, по моему, ликвидирует эту шумиху о том, что вы культивируете контрабандистов и авантюристов…

— Феликс Эдмундович, — перебил я его, — ведь надо же иметь в виду, что вести контрабандное дело можно только с помощью контрабандистов, или авантюристов, что то же самое…

— Ну, конечно, но дело в том, что надо положить конец этим интригам, — сказал он, — и я предла­гаю вам ввести в ряды ваших сотрудников одного из видных сотрудников ВЧК, которому вы можете по­ручить ведать именно делами о контрабандистах… Как вы относитесь к этому проекту?..

— Я ничего не имею против, — отвечал я, внут­ренне похолодев от этого предложения.

— Ну, так вот вы могли бы назначить его заведующим тем отделом, который производит выбор note 266 из предлагающих вам услуги, — продолжал Дзер­жинский, — он же, зная хорошо наш аппарат, легко сможет наводить необходимые справки и, раз он контрсигнирует мандат, вы можете смело его подпи­сать с уверенностью, что уж ни с чьей стороны не будет никаких возражений: человек, которого я наметил для этой роли, такой, что, поверьте, никто и пик­нуть не посмеет…

— Кого вы имеете в виду? — спросил я, весь на­сторожившись.

— Александра Владимировича Эйдука, — ответил Дзержинский.

Это было для меня настолько неожиданно, что я не удержался от невольного восклицания.

— Да, да, — с легким смешком ответил Дзер­жинский, — именно его… Не удивляйтесь и не возмущай­тесь, хотя я и понимаю вас… Но для вас он будет в этой роли неоценимым человеком. Вы увидите, что раз он будет ведать контрабандистами, раз от него бу­дет исходить одобрение и выбор их, все прикусят языки, никто не посмеет и слова сказать… И вы будете гарантированы от всяких нареканий… Ну, что же, идет?

Мне ничего не оставалось делать, как согласиться. Читатель поймет, почему я не удержал восклицания, услыхав от Дзержинского это имя… Эйдук!.. Это имя вселяло ужас, и сам он хвастал этим. Член коллегии ВЧК Эйдук отличался, подобно знаменитому Ла­цису (тоже латыш, как и Эйдук), чисто садической кровожадностью и ничем несдерживаемой свирепостью… Приведу один эпизод из его деятельности.

Эйдуку было поручено принять один сдавшийся на фронте белогвардейский отряд. Выстроив сдавшихся, он велел офицерам выйти из рядов и выстроиться note 267 отдельно от солдат. К солдатам он обратился с приветствием. Повернувшись затем к офицерам, он сказал:

— Эй вы, проклятые белогвардейцы!.. Вы знаете ме­ня… Нет? Ну, так узнайте.. Я Эйдук! Ха-ха-ха, слыхали?! Ну, вот, это и есть тот самый Эйдук, смот­рите на меня! Х-а-р-а-ш-е-не-к-о смотрите… Сволочь, белогвардейцы (непечатная ругань)!.. Так вот, запом­ните: если чуть что, — у меня один разговор… Вот видите этот маузер (он потряс громадным маузером) — это у меня весь разговор с вами (непечатная ругань), и конец!.. Этим маузером я собственноручно перестрелял таких же, как вы, белогвардейцев, сот­ни, тысячи, десятки тысячи.. Я сам буду сопровождать вас в Москву!.. Смотрите у меня (непечатная ругань), и помните вот об этом маузере!..

И тут же, свирепо набросившись на ближайшего офицера и буравя его бешенным взглядом своих на­лившихся кровью глаз, он схватил его за плечо, сорвал с него погоны и, все более и более свирепея, стал топтать их ногами.

— Эй вы (непечатная ругань) сволочи белогвардейцы!! Долой ваши погоны, чтобы я их не видел больше!!! Срывайте… Живо у меня, а не то… ха-ха-ха, вот мой маузер!..

И для того, чтобы еще больше терроризировать этих сдавшихся и безоружных людей, он приставил к голове одного из них свой маузер и, как сумасшедший, стал орать:

— Только пикни, сволочь белогвардейская (непе­чатная ругань), и конец!.. Ааа, не нравится? Ну, так вот помни… У меня жалости к вам нет!..

Об ужасных подвигах Эйдука даже привычные note 268 люди говорили с нескрываемым отвращением. И вот этот то человек был назначен ко мне. И мне при­шлось пожимать ему руку… Он явился ко мне в меховой оленьей шапке (которую не забыл снять) и с болтающимся в деревянном чехле громадным маузе­ром… может быть, тем самым… Он пришел не один, а со своим приятелем, неким Соколовским, которого он мне и представил.