Облегченные вздохи превращают кабинет тучегонителя в некое подобие моря — в тот самый момент, когда из пучин всплывает кит и усиленно дышит полной грудью.

— Вы свободны! А может, приляжете? У меня тут диванчик есть в комнате отдыха…

Поликрат безнадежно мотал головой, плелся в свой кабинет на дрожащих ногах…

Так с ним и мучались. Разговаривать на повышенных тонах боялись — а вдруг не выдержит и умрет? Перевести на менее ответственное место опасались по той же причине — а вдруг!.. Поэтому Поликрата старались не трогать, но боязнь оставалась — обделенный вниманием, запрется в своем кабинете и опять же умрет!

Трудно было работать со счастливым Поликратом,

Вторым следствием, вытекавшим из полного поликратовского счастья, было стремление избегать.

Замдиректора по капитальному строительству тщательным образом избегал производственных рытвин и ухабов, острых углов, загвоздок и закавык — то есть всего, что могло нанести урон взлелеянному блаженству. Поэтому Поликрат все округлял.

Делал он это с упоением. Особенно доставалось неровным цифрам типа 93,7 %. Поликрат не мог смотреть на них иначе, как с омерзением, и неизменно приводил в божеский вид — то бишь округлял до ста.

Но подлинного мастера отличает какой-нибудь, ему одному свойственный, гениальный мазок. Таким заключительным мазком для замдиректора была единичка. Аккуратно поставленная после запятой, она достойно венчала творение. В отчете получалась симпатичнейшая цифра — 100,1 процента. Число, с одной стороны, достаточно круглое, чтобы получить премию, а с другой, — вполне достоверное из-за маленького гениального довеска.

Поликрат настолько полюбил эту немудрящую цифру, что даже название арабских сказок казалось ему не «1001 ночью», а 100,1 — то есть полным выполнением плана по ночам, да еще и с некоторым запасиком.

И наконец, третьим следствием счастья была борьба с посягательствами.

Замдиректора никому не позволял посягать и сомневаться. А попытки, надо заметить, были постоянные.

— Поразительно! — возмущался проверяющий из министерства после осмотра строительства нового корпуса. — Технология у вас допотопная. Каменный век!

Поликрат немедленно оскорблялся до самых глубин своей счастливой души.

— Где ж каменный-то? — раздраженно говорил он, смахивая яростную слезу. — У нас давно бронзовый век! Мы всегда шагаем в ногу со временем, да-с!

Тут же он принимался обильно плакать. Проверяющий в замешательстве уезжал обратно в министерство, увозя с собой сувенирную Афродиту, сделанную по высшему классу, то есть с головой и руками.

Время от времени на покой замдиректора посягала многотиражка, взявшая строительство под контроль. Но Поликрат сумел отвязаться от настырного редактора раз и навсегда.

— Что вы ко мне повадились? — спросил он однажды. — Видите, вот у меня утвержденный план строительства?

— Вижу, — ответил редактор. — И вы его регулярно срываете.

— Простите, — ядовито заметил Поликрат. — Вы, собственно, что заканчивали?

— Допустим, журфак.

— Так как же вы, человек без специального образования, беретесь судить о тонкостях строительного дела? В плане ясно указано: срок окончания — греческие календы. Вот когда они настанут, тогда и поговорим.

— Когда же они настанут?

— А вот как закончим, так и настанут, — ответил великолепный Поликрат, и редактор отвязался.

Таким образом, заместитель тучегонителя успешно избегал, округлял, боролся с посягательствами и, в целом, благополучно двигался вперед — к заветной пенсии.

Но однажды пришла беда.

Замдиректора сидел в кабинете и смотрел в окно на гору шла-коотходов. На него всегда умиротворяюще действовал вид Сизифа, возившегося на вершине с камнем.

Несун-рецидивист как раз пробовал усовершенствование — с помощью лебедки втаскивал камень наверх на веревке. Сизиф неторопливо крутил ручку и прикидывал, сколько можно сорвать за такое рацпредложение.

Поликрат любовался идиллической картиной, как вдруг мирный ход его мыслей прервал резкий стук в дверь.

Двое рабочих внесли в кабинет странный аппарат с клавишами и матово-бледным экраном.

— Распишитесь, — сказал старший рабочий. — Вам полагается.

— А что это такое?

— Разносим вот, — неопределенно ответил рабочий. — Расписывайтесь давайте. Компьютера не видали?

Рабочие ушли, оставив аппарат на столе.

Счастливый Поликрат в самом деле никогда не видал компьютеров. Он смутно припоминал, как на одной из летучек молниевержец что-то говорил об этих устройствах. Замдиректора плохо расслышал что именно, так как лежал в тяжелом состоянии на диванчике в комнате отдыха и пил валерьянку. Отчетливо донеслись слова: «полный и безусловный переход» — и только Поликрат решил тогда, что Зевс носится с очередной «идеей-фикс», и не стал забивать себе голову ерундой.