Том 2. Стихотворения 1850-1873
вернуться

Тютчев Федор Иванович
Шрифт:

"Конечно, вредно пользам государства…"

Конечно, вредно пользам государства* В нем образовывать особенное царство, Но несогласно с пользами подданства И в Ханстве возбуждать особенное ханство, Давно минувших лет возобновлять приемы и следы, И, устранив все современные лады, Строй новый заводить, И самозванно, произвольно Вдруг на Москве первопрестольной В затменье умственном, Бог ведает каком, Вдруг заявить себя ожившим баскаком Для несуществующей Орды.

"Во дни напастей и беды…"

Во дни напастей и беды,* Когда из Золотой орды В Москву баскаков насылали, Конечно, и тогда их выбирали, Москве предоставляя в дар Учтивейшего из татар, Насколько совместимы два эти слова — Ну, словом, лучшего из той среды, И не отправили бы Дурнова… А впрочем, тут много шума из пустого.

"Все отнял у меня казнящий Бог…"

Все отнял у меня казнящий Бог:* Здоровье, силу воли, воздух, сон, Одну тебя при мне оставил Он, Чтоб я Ему еще молиться мог.

Итальянская весна*

Благоуханна и светла Уж с февраля весна в сады вошла — И вот миндаль мгновенно зацвела, И белизна всю зелень облила.

"Мы солнцу Юга уступаем Вас…"

Мы солнцу Юга уступаем Вас.* Оно одно — должны сознаться мы — Теплее нашего Вас любит — А все-таки хотя здесь царство и зимы, Мы ни с какими бы странами Здешних мест не променяли бы. Здесь сердце Ваше остается с нами. Ступайте ж, уезжайте с Богом, Но сердце Ваше нам залогом, Что скоро Вы вернетесь к нам — И пусть в отъезда час — со всех сторон, И даже с бедного одра страданья, Молитв благие пожеланья За Вами понесутся вслед — Всех русских душ торжественный привет.

"Вот свежие тебе цветы…"

Вот свежие тебе цветы* В честь именин твоих, — Еще цветы я рассылаю, А сам так быстро отцветаю. Хотелось бы собрать пригоршню дней, Чтобы сплести еще венок Для именинницы моей.

17-ое апреля 1818*

На первой дней моих заре То было рано поутру в Кремле, То было в Чудовом монастыре. Я в келье был, и тихой и смиренной, Там жил тогда Жуковский незабвенный. Я ждал его, и в ожиданье Кремлевских колколов я слушал завыванье, Следил за медною бурей, Поднявшейся в безоблачной лазури — И вдруг смененной пушечной пальбой — Все вздрогнули, понявши этот вой. Хоругвью светозарно-голубой Весенний первый день лазурно-золотой Так и пылал над праздничной Москвой. Тут первая меня достигла весть, Что в мире новый житель есть И новый царский гость в Кремле Ты в этот час дарован был земле. С тех пор воспоминанье это В душе моей согрето Так благодатно и так мило — В теченье стольких лет не изменив жило, Меня всю жизнь так верно провожало. И ныне, в ранний утра час, Оно все так же дорого и мило, Мой одр печальный посетило, И благодатный праздник возвестило. И мнилось мне всегда, Что этот раннего событья самый час Мне будет на всю жизнь благим предзнаменованьем. И не ошибся я: вся жизнь моя прошла Под этим кротким благостным влияньем. И милосердою судьбою Мне было счастье суждено, Что весь мой век я над собою Созвездье видел все одно — Его созвездье — и будь же до конца оно Моей единственной звездою. И много, много раз Порадуй этот день и этот мир, и нас…

Императору Александру II*

Царь благодушный, царь с евангельской душою,    С любовью к ближнему святою,    Принять, державный, удостой    Гимн благодарности простой! Ты, обнимающий любовию своей    Не сотни, тысячи людей,    Ты днесь воскрыльями ея Благоволил покрыть и бедного меня,    Не заявившего ничем себя И не имевшего на царское вниманье Другого права, как свое страданье!..    Вниманьем благостным своим    Меня призреть ты удостоил    И дух мой ободрил и успокоил… О, будь же, царь, прославлен и хвалим, Но не как царь, а как наместник Бога,    Склоняющего слух      Не только к светлым легионам Избранников своих, небесных слуг,    Но и к отдельным, одиноким стонам         Существ, затерянных на сей земле, И внемлющего их молитвенной хвале.      Чего же, царь, тебе мы пожелаем?    Торжеств ли громких и побед?    От них тебе большой отрады нет!    Мы лучшего тебе желаем,        А именно: чтобы по мере той,        Как призван волей ты святой Здесь действовать, в печальной сей юдоли, Ты сознаваем был все более и боле    Таким, каков ты есть,        Как друг добра нелицемерный… Вот образ твой и правильный и верный, Вот слава лучшая для нас и честь!

Бессонница (Ночной момент)*

Ночной порой в пустыне городской Есть час один, проникнутый тоской, Когда на целый город ночь сошла, И всюду водворилась мгла, Все тихо и молчит; и вот луна взошла, И вот при блеске лунной сизой ночи Лишь нескольких церквей, потерянных вдали, Блеск золоченых глав, унылый, тусклый зев Пустынно бьет в недремлющие очи, И сердце в нас подкидышем бывает, И так же плачется и также изнывает, О жизни и любви отчаянно взывает. Но тщетно плачется и молится оно: Все вкруг него и пусто и темно! Час и другой все длится жалкий стон, Но наконец, слабея, утихает он.

"Хоть родом он был не славянин…"

Хоть родом он был не славянин,* Но был славянством всем усвоен, И честно он всю жизнь ему служил, Так много действовал, хоть мало жил, И многого ему принадлежит почин — Он делом доказал, что в поле и один Быть может доблестный и храбрый воин!..

"Бывают роковые дни…"

Бывают роковые дни* Лютейшего телесного недуга И страшных нравственных тревог; И жизнь над нами тяготеет И душит нас, как кошемар. Счастлив, кому в такие дни Пошлет всемилосердый Бог Неоценимый, лучший дар — Сочувственную руку друга, Кого живая, теплая рука Коснется нас, хотя слегка, Оцепенение рассеет И сдвинет с нас ужасный кошемар, И отвратит судеб удар, — Воскреснет жизнь, кровь заструится вновь, И верит сердце в правду и любовь.