Том 2. Стихотворения 1850-1873
вернуться

Тютчев Федор Иванович
Шрифт:

Современное*

Флаги веют на Босфоре, Пушки празднично гремят, Небо ясно — блещет море И ликует Цареград. И недаром он ликует: На волшебных берегах Ныне весело пирует Благодушный падишах. Угощает он на славу Милых западных друзей, И свою бы всю державу Заложил для них, ей-ей. Из премудрого далека Франкистанской их земли* Погулять на счет пророка Все они сюда пришли. Пушек гром и мусикия! Здесь Европы всей привал, Здесь все силы мировые Свой справляют карнавал. И при кликах исступленных Бойкий западный разгул И в гаремах потаенных Двери настежь распахнул. Как в роскошной этой раме Дивных гор двух морей Веселится об исламе Христианский съезд князей! И конца нет их приветам, Обнимает брата брат… О, каким отрадным светом Звезды Запада горят! И всех ярче и милее Светит тут звезда одна — Коронованная фея, Рима дочь*, его жена. С пресловутого театра Всех изяществ и затей — Как вторая Клеопатра* В сонме царственных гостей, На Восток она явилась Всем на радость, не на зло. И пред нею все склонилось: Солнце с Запада взошло! Только там, где тени бродят По долинам и горам И куда уж не доходят Эти клики, этот гам — Только там, где тени бродят, Там в ночи — из свежих ран Кровью медленно исходят Миллионы христиан.

А. Ф. Гильфердингу *

Спешу поздравить. Мы охотно Приветствуем ваш неуспех, Для вас и лестный, и почетный, И назидательный для всех. Что русским словом столько лет Вы славно служите России, Про это знает целый свет, Не знают немцы лишь родные. Ох, нет, то знают и они — И что в славянском вражьем мире Вы совершили — вы одни, — Все им известно — inde irae!.. [8] Во всем великом этом крае Они встречали вас не раз, В Балканах, Чехах, на Дунае, Везде, везде встречали вас. И как же мог бы без измены, Высокодоблестный досель, В академические стены, В заветную их цитадель, Казною русской содержимый Для этих славных оборон, Вас, вас впустить — непобедимый Немецкий храбрый гарнизон?

8

Отсюда гнев (лат.).

Ю. Ф. Абазе*

Так — гармонических орудий Власть беспредельна над душой, И любят все живые люди Язык их темный, но родной. В них что-то стонет, что-то бьется, Как в узах заключенный дух, На волю просится, и рвется, И хочет высказаться вслух… Не то совсем при вашем пенье, Не то мы чувствуем в себе: Тут полнота освобожденья, Конец и плену и борьбе… Из тяжкой вырвавшись юдоли И все оковы разреша, На всей своей ликует воле Освобожденная душа… По всемогущему призыву Свет отделяется от тьмы, И мы не звуки — душу живу, В них вашу душу слышим мы.

"Так провидение судило…"

Так Провидение судило*, Чтоб о величии грядущем Великого Славянского царя Возвещено вселенной было Не гласом грома всемогущим, А звучным писком комара.

"Радость и горе в живом упоенье…"*

< Из Гёте >
Радость и горе в живом упоенье, Думы и сердце в вечном волненье, В небе ликуя, томясь на земли,    Страстно ликующей,    Страстно тоскующей, Жизни блаженство в одной лишь любви…

Гус на костре*

Костер сооружен, и роковое Готово вспыхнуть пламя. Все молчит. Лишь слышен легкий треск — и в нижнем слое Костра огонь предательски сквозит. Дым побежал — народ столпился гуще, Вот все они — весь этот темный мир: Тут и гнетомый люд — и люд гнетущий, Ложь и насилье — рыцарство и клир. Тут вероломный кесарь* — и князей Имперских и духовных сонм верховный, И сам он, римский иерарх, в своей Непогрешимости греховной*. Тут и она — та старица простая, Не позабытая с тех пор*, Что́ принесла, крестясь и воздыхая, Вязанку дров, как лепту, на костер. И на костре, как жертва пред закланьем, Вам праведник великий предстоит, Уже обвеян огненным сияньем, Он молится — и голос не дрожит. Народа чешского святой учитель, Бестрепетный свидетель о Христе И римской лжи суровый обличитель, В своей высокой простоте Не изменив ни Богу, ни народу, Боролся он — и был необорим — За правду Божью, за ее свободу, За все, за все, что бредом назвал Рим*. Он духом в небе — братскою ж любовью Еще он здесь, еще в среде своих, И светел он, что собственною кровью Христову кровь он отстоял для них. О чешский край — о род единокровный! Не отвергай наследья своего — О, доверши же подвиг свой духовный И братского единства торжество! И цепь порвав с юродствующим Римом, Гнетущую тебя уж так давно, На Гусовом костре неугасимом Расплавь ее последнее звено.

"Над русской Вильной стародавной…"

Над русской Вильной стародавной* Родные теплются кресты, И звоном меди православной Все огласились высоты. Минули веки искушенья, Забыты страшные дела — И даже мерзость запустенья Здесь райским крином расцвела. Преданье ожило святое Первоначальных лучших дней, И только позднее былое Здесь в царство отошло теней. Оттуда смутным сновиденьем Еще дано ему порой Перед всеобщим пробужденьем Живых тревожить здесь покой. В тот час, как с неба месяц сходит, В холодной, ранней полумгле Еще какой-то призрак бродит По оживающей земле.

К. Б. ("Я встретил вас — и все былое…")*

Я встретил вас — и все былое В отжившем сердце ожило; Я вспомнил время золотое — И сердцу стало так тепло… Как поздней осени порою Бывают дни, бывает час, Когда повеет вдруг весною И что-то встрепенется в нас, — Так, весь обвеян дуновеньем Тех лет душевной полноты, С давно забытым упоеньем Смотрю на милые черты… Как после вековой разлуки, Гляжу на вас, как бы во сне, — И вот — слышнее стали звуки, Не умолкавшие во мне… Тут не одно воспоминанье, Тут жизнь заговорила вновь, — И то же в вас очарованье, И та ж в душе моей любовь!..

"Доехал исправно, усталый и целый…"

Доехал исправно, усталый и целый*, Сегодня прощаюсь со шляпою белой, Но с вами расставшись… не в шляпе тут дело…

Два единства*

Из переполненной Господним гневом чаши Кровь льется через край, и Запад тонет в ней — Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши —    Славянский мир, сомкнись тесней… «Единство, — возвестил оракул наших дней, — Быть может спаяно железом лишь и кровью…» Но мы попробуем спаять его любовью —    А там увидим, что прочней…