Я все еще той веры, что эта-то уступчивость со стороны Наполеона приведет к взрыву во Франции и разрыву ее с немцами — и что только что начавшаяся передряга в Европе пойдет еще гораздо далее…*

Я знаю от Муравьевых, что Мих<аил> Ник<олаевич>, который был несколько озадачен первым телеграф<ным> сообщением Каткова, был очень доволен его письмом. Желаю, чтобы в свою очередь и Мих<аил> Никифорыч успокоился касательно моего будто бы неосторожного оглашения письма вашего мужа*. Все подробности, заключающиеся в этом письме, были уже общеизвестны, и преимущественно в той именно среде, где их разглашение могло бы вызвать недоброжелательство. Впрочем, даже избыток подобной предосторожности меня душевно радует как новое ручательство за ненаветное процветание «Московских ведомостей». — Их возрождению все еще продолжают радоваться, как возвращению милого дорогого гостя, о котором давно не имели известий. — Первые передовые статьи были очень замечены, особливо циркуляр «Московск<их> вед<омостей»> по поводу высочайшего рескрипта*. Но в статьях об иностр<анной> политике замечена была некоторая нерешительность и бледность*, к которой мы, конечно, уже успели привыкнуть на практике и потому неохотно лишились бы некоторого за это вознаграждения в среде нашей умозрительной политики.

Муж ваш пишет мне, что вы неослабно стараетесь предохранить его от поползновения предаться сердцем вновь раз изменившим обольщеньям…* и очень хорошо делаете. Возобновить кабалу было бы, с его стороны, непростительною слабостию. — Хоть Делянов живет теперь на даче, но я сегодня же, вероятно, увижусь с ним за обедом у княгини Кочубей и передам поручение Алек<сандра> Иваныча. — Завтра я сбираюсь в Ораниенбаум к велик<ой> княгине Елене Павловне и пробуду там и в Петергофе дня три или четыре. К возвращению моему в город надеюсь найти письмо от вас…

Вот уже более недели, что я не виделся с вашею тетушкою или, лучше сказать, тетушками*. Последнее наше свидание было 5-го июля, в этот день, столько лет мною празднуемый, я обедал у Анны Дмитр<иевны> и сам себе казался каким-то привиденьем…

Простите, до свидания, моя милая, добрая Marie, и не переставайте, прошу вас, быть взыскательными… Детей обнимаю.

Господь с вами.

P'etersbourg. Jeudi. 21 juillet

Ma chatte ch'erie, avant toute chose, il faut que je te demande gr^ace p<our> une bien coupable indiscr'etion. — Mais elle 'etait p<our> a<insi> d<ire> involontaire, la tentation 'etait trop forte… Il s’agit de la lettre de ton fr`ere. Je savais que cette lettre contenait la premi`ere impression produite sur lui p<ar> les 'ev'enements qui viennent d’arriver — le cri m^eme de ces 'ev'enements, et ne pouvant entrer dans la chambre o`u il parlait, j’ai 'ecout'e `a la porte… De l`a l’enveloppe entrouverte par un coup de canif 'egar'e… Eh bien, le croiras-tu? Je ne me repens pas de l’indiscr'etion commise — tant les quelques lignes tr`es remarquables de cette lettre jettent du jour sur toute la situation, et me confirment dans mes appr'eciations.

La guerre n’est qu’interrompue*. Ce qui feint de finir, n’aura 'et'e que le pr'elude du grand massacre, de la grande lutte entre la France Napol'eonienne et les Allemands, et c’est l’Allemagne du midi, gravitant irr'esistiblement vers le Nord en d'epit de toutes ses mis'erables dynasties, qui la fera 'eclater… La France, quoi qu’on fasse, ne pourra pas se r'esigner `a laisser s’achever l’unification de l’Allemagne toute enti`ere. C’est une question de vie pour elle. Elle peut ne pas r'eussir `a l’emp^echer, mais elle l’essaiera… Et c’est pourtant cette politique de N<apol'eon> III, si fort admir'ee pour son habilet'e et sa port'ee par les imb'eciles du monde entier, qui lui aura valu cela… Jamais on n’a vu mystification pareille!..

Je viens de passer trois jours entre Oranienbaum et P'eterhoff, en rapport de discussions politiques avec tous les membres de l’Auguste famille, tous divis'es entre eux par leurs sympathies et antipathies — toutes allemandes… C’est en un mot l’Allemagne en abr'eg'e. La seule note parfaitement absente, c’est le point de vue russe sur la question. Cela m’a fait faire de p'enibles r'eflexions… D’ailleurs j’ai 'et'e extr^emement choy'e et f^et'e. J’ai revu la Gr<ande>-D<uchesse> Marie avec qui j’ai eu une longue conversation `a un bal patronn'e p<ar> elle `a P'eterhoff. Celle-l`a est toute Napol'eonienne et ne comprend pas, comment un homme, qui lui pla^it tant, puisse ne pas ^etre le meilleur alli'e de la Russie… surtout apr`es les avances qu’il vient de nous faire. Car il vient d’adresser une lettre autographe `a l’Empereur, p<our> lui offrir son alliance, et l’engager `a jeter un voile sur le pass'e… Une lettre pareille est un aveu bien significatif…

Quant `a mon cher Prince et ami*, il patauge d'ecid'ement, et il en est ainsi de tout ce monde-l`a o`u l’on ne trouve pas m^eme le plus l'eger pressentiment, le moindre glimpse de la r'ealit'e russe dont ces gens-l`a devraient ^etre les repr'esentants. — Ignorance si compl`ete des premiers 'el'ements de la question que toute discussion s'erieuse avec eux est une impossibilit'e… Et voil`a pourquoi je me console de notre inaction forc'ee dans le moment donn'e, car leur impuissance r'eelle est l’unique garantie que nous ayons contre les d'esastreuses cons'equences de leur inintelligence… Ce sont des gens qui allaient se tromper de wagon, mais qui heureusement l’auront manqu'e…

Cette nuit j’ai couch'e dans le grand salon, car l’oeuvre de d'emolition a d'ej`a atteint ma chambre o`u l’on va raser le po^ele, pour le convertir en chemin'ee…

Je remercie ma bonne Marie de son annexe et la prie de faire mes amiti'es `a Birileff et mes tendresses `a la petite…* Puissent-ils tous deux lui donner le moins d’inqui'etudes possible… Voici un mot pour Daniloff que je suppose encore avec vous, et dans le cas o`u il vous aurait d'ej`a quitt'e, il faudrait le lui faire tenir sans retard, pour qu’`a son retour de la campagne de son p`ere il repasse par Ovstoug, p<our> mettre ordre `a l’affaire que je lui recommande, `a moins qu’il ne l’e^ut d'ej`a fait.