Том 4. Стихотворения, не вошедшие в Собрание сочинений
вернуться

Есенин Сергей Александрович
Шрифт:

Ф‹евраль› 1919

"Ветры, ветры, о снежные ветры…"

Ветры, ветры, о снежные ветры*,Заметите мою прошлую жизнь.Я хочу быть отроком светлымИль цветком с луговой межи.Я хочу под гудок пастушийУмереть для себя и для всех.Колокольчики звездные в ушиНасыпает вечерний снег.Хороша бестуманная трель его,Когда топит он боль в пурге.Я хотел бы стоять, как дерево,При дороге на одной ноге.Я хотел бы под конские храпыОбниматься с соседним кустом.Подымайте ж вы, лунные лапы,Мою грусть в небеса ведром.

‹1919–1920›

Прощание с Мариенгофом*

Есть в дружбе счастье оголтелоеИ судорога буйных чувств —Огонь растапливает тело,Как стеариновую свечу.Возлюбленный мой! дай мне руки —Я по-иному не привык, —Хочу омыть их в час разлукиЯ желтой пеной головы.Ах, Толя, Толя, ты ли, ты ли,В который миг, в который раз —Опять, как молоко, застылиКруги недвижущихся глаз.Прощай, прощай. В пожарах лунныхДождусь ли радостного дня?Среди прославленных и юныхТы был всех лучше для меня.В такой-то срок, в таком-то годеМы встретимся, быть может, вновь…Мне страшно, — ведь душа проходит*,Как молодость и как любовь.Другой в тебе меня заглушит.Не потому ли — в лад речам —Мои рыдающие уши,Как весла, плещут по плечам?Прощай, прощай. В пожарах лунныхНе зреть мне радостного дня,Но все ж средь трепетных и юныхТы был всех лучше для меня.

‹1922›

"Грубым дается радость…"

Грубым дается радость*,Нежным дается печаль.Мне ничего не надо,Мне никого не жаль.Жаль мне себя немного,Жалко бездомных собак.Эта прямая дорогаМеня привела в кабак.Что ж вы ругаетесь, дьяволы?Иль я не сын страны?Каждый из нас закладывалЗа рюмку свои штаны.Мутно гляжу на окна,В сердце тоска и зной.Катится, в солнце измокнув,Улица передо мной.А на улице мальчик сопливый.Воздух поджарен и сух.Мальчик такой счастливыйИ ковыряет в носу.Ковыряй, ковыряй, мой милый,Суй туда палец весь,Только вот с эфтой силойВ душу свою не лезь.Я уж готов… Я робкий…Глянь на бутылок рать!Я собираю пробки —Душу мою затыкать.

1923

Папиросники*

Улицы печальные,Сугробы да мороз.Сорванцы отчаянныеС лотками папирос.Грязных улиц странникиВ забаве злой игры,Все они — карманники,Веселые воры.Тех площадь — на Никитской,А этих — на Тверской.Стоят с тоскливым свистомОни там день-деньской.Снуют по всем притонамИ, улучив досуг,Читают ПинкертонаЗа кружкой пива вслух.Пускай от пива горько,Они без пива — вдрызг.Все бредят Нью-Йорком,Всех тянет в Сан-Франциск.Потом опять печальноВыходят на морозСорванцы отчаянныеС лотками папирос.

1923

"Издатель славный! В этой книге…"

Издатель славный! В этой книге*Я новым чувствам предаюсь,Учусь постигнуть в каждом мигеКоммуной вздыбленную Русь.Пускай о многом неумелоШептал бумаге карандаш,Душа спросонок хрипло пела,Не понимая праздник наш.Но ты видением поэтаПрочтешь не в буквах, а в другом,Что в той стране, где власть Советов,Не пишут старым языком.И, разбирая опыт смелый,Меня насмешке не предашь,—Лишь потому так неумелоШептал бумаге карандаш.

‹1924›

Форма

Свое*

Цветы на подоконнике,Цветы, цветы.Играют на гармонике,Ведь слышишь ты?Играют на гармонике,Ну что же в том?Мне нравятся две родинкиНа лбу крутом.Ведь ты такая нежная,А я так груб.Целую так небрежно яКалину губ.Куда ты рвешься, шалая?Побудь, побудь…Постой, душа усталая,Забудь, забудь.Она такая дурочка,Как те и та…Вот потому СнегурочкаВсегда мечта.

‹1924›

Народная*

Подражание песенке матери
Ехал барин из Рязани,Полтораста рублей сани.Семисотенный коньС раззолоченной дугой.Уж я эту дугуЗаложить не могу.Заложить не могуНи недругу, ни врагу.Как поеду на Губань,Соберу я разну рвань.Соберу я разну рвань:— Собирайте, братцы, дань.Только рвани нынче нет —По-другому сделан свет.И поет гармоница,Что исчезла вольница.Руки врозь.Вожжи брось.Такая досада.Тани нет. Тани нет,А мне ее надо.

‹1924›

Памяти Брюсова*

Мы умираем,Сходим в тишь и грусть,Но знаю я —Нас не забудет Русь.Любили девушек,Любили женщин мыИ ели хлебИз нищенской сумы.Но не любили мыПродажных торгашей.Планета, милая, —Катись, гуляй и пей.Мы рифмы старыеРаз сорок повторим.Пускать сумеемГоголя и дым.Но все же были мыВсегда одни.Мой милый друг,Не сетуй, не кляни!Вот умер Брюсов,Но помрем и мы,—Не выпросить нам днейИз нищенской сумы.Но крепко вцапалисьМы в нищую суму.Валерий Яклевич!Мир праху твоему!