Том 4. Стихотворения, не вошедшие в Собрание сочинений
вернуться

Есенин Сергей Александрович
Шрифт:

Июнь 1916

Константиново

"Даль подернулась туманом…"

Даль подернулась туманом*,Чешет тучи лунный гребень.Красный вечер за куканомРасстелил кудрявый бредень.Под окном от скользких вётелПерепёльи звоны ветра.Тихий сумрак, ангел теплый,Напоен нездешним светом.Сон избы легко и ровноХлебным духом сеет притчи.На сухой соломе в дровняхСлаще мёда пот мужичий.Чей-то мягкий лих за лесом,Пахнет вишнями и мохом…Друг, товарищ и ровесник,Помолись коровьим вздохам.

Июнь 1916

"Слушай, поганое сердце…"

Слушай, поганое сердце*,Сердце собачье мое.Я на тебя, как на вора,Спрятал в руках лезвие.Рано ли, поздно всажу яВ ребра холодную сталь.Нет, не могу я стремитьсяВ вечную сгнившую даль.Пусть поглупее болтают,Что их загрызла мета;Если и есть что на свете —Это одна пустота.

3 июля 1916

"В глазах пески зеленые…"

Мальвине Мироновне — С. Есенин

В глазах пески зеленые* И облака.По кружеву крапленому Скользит рука.То близкая, то дальняя, И так всегда.Судьба ее печальная — Моя беда.

9 июля 1916

"Небо сметаной обмазано…"

Небо сметаной обмазано*,Месяц как сырный кусок.Только не с пищею связаноСердце, больной уголок.Хочется есть, да не этого,Что так шуршит на зубу.Жду я веселого, светлого,Как молодую судьбу.Жгуче желания множатДушу больную мою,Но и на гроб мне положатС квасом крутую кутью.

9 июля 1916

Исус младенец*

Собрала ПречистаяЖуравлей с синицами В храме:«Пойте, веселитесяИ за всех молитеся С нами!»Молятся с поклонамиЗа судьбу греховную, За нашу;А маленький Боженька,Подобравши ноженьки, Ест кашу.Подошла синица,Бедовая птица, Попросила:«Я Тебе, Боженька,Притомив ноженьки, Молилась».Журавль и скажи враз:«Тебе и кормить нас, Коль создал».А Боженька нашПоделил им кашу И отдал.В золоченой хатеСмотрит Божья Мати В небо.А сыночек маленькийПросит на завалинке Хлеба.Позвала ПречистаяЖуравлей с синицами, Сказала:«Приносите, птицы,Хлеба и пшеницы Не мало».Замешкались птицы —Журавли, синицы — Дождь прочат.А Боженька в хатеВсе теребит Мати, Есть хочет.Вышла БогородицаВ поле, за околицу, Кличет.Только ветер по полю,Словно кони, топает, Свищет.Боженька МаленькийПлакал на завалинке От горя.Плакал, обливаясь…Прилетал тут аист Белоперый.Взял он осторожненькоКрасным клювом Боженьку, Умчался.И Господь на елочке,В аистовом гнездышке, Качался.Ворочалась к хатеПречистая Мати — Сына нету.Собрала котомкуИ пошла сторонкой По свету.Шла, несла не мало,Наконец сыскала В лесочке:На спине катаетсяУ Белого аиста Сыночек.Позвала ПречистаяЖуравлей с синицами, Сказала:«На вечное времяСобирайте семя Не мало.А Белому аисту,Что с Богом катается Меж веток,Носить на завалинкиСинеглазых маленьких Деток».

‹1916›

"В багровом зареве закат шипуч и пенен…"

В багровом зареве закат шипуч и пенен*,Березки белые горят в своих венцах.Приветствует мой стих младых царевенИ кротость юную в их ласковых сердцах.Где тени бледные и горестные муки,Они тому, кто шел страдать за нас,Протягивают царственные руки,Благословляя их к грядущей жизни час.На ложе белом, в ярком блеске света,Рыдает тот, чью жизнь хотят вернуть…И вздрагивают стены лазаретаОт жалости, что им сжимает грудь.Все ближе тянет их рукой неодолимойТуда, где скорбь кладет печать на лбу.О, помолись, святая Магдалина,За их судьбу.

‹1916›

"Без шапки, с лыковой котомкой…"

Без шапки, с лыковой котомкой*,Стирая пот свой, как елей*,Бреду дубравною сторонкойПод тихий шелест тополей.Иду, застегнутый веревкой,Сажусь под копны на лужок.На мне дырявая поддевка,А поводырь мой — подожок.Пою я стих о светлом рае,Довольный мыслью, что живу,И крохи сочные бросаюЛесным камашкам на траву.По лопуху промяты стежки,Вдали озерный купорос,Цепляюсь в клейкие сережкиОбвисших до земли берез.И по кустам межи соседней,Под возглашенья гулких сов,Внимаю, словно за обедней,Молебну птичьих голосов.

‹1916›

"День ушел, убавилась черта…"

День ушел, убавилась черта*,Я опять подвинулся к уходу.Легким взмахом белого перстаТайны лет я разрезаю воду.В голубой струе моей судьбыНакипи холодной бьется пена,И кладет печать немого пленаСкладку новую у сморщенной губы.С каждым днем я становлюсь чужимИ себе, и жизнь кому велела.Где-то в поле чистом, у межи,Оторвал я тень свою от тела.Неодетая она ушла,Взяв мои изогнутые плечи.Где-нибудь она теперь далечеИ другого нежно обняла.Может быть, склоняяся к нему,Про меня она совсем забылаИ, вперившись в призрачную тьму,Складки губ и рта переменила.Но живет по звуку прежних лет,Что, как эхо, бродит за горами.Я целую синими губамиЧерной тенью тиснутый портрет.