— Да, сэр.

— Значит, мы поняли друг друга. У тебя в руке сигарета — причем уже вторая. Первую ты курил, войдя в комнату. Разве ты не знаешь, что я не позволяю курить в галерее?

— Знаю. Хэтто сообщил мне.

— Вот как? Выходит, ты сознательно нарушил мое распоряжение. Почему?

Далеко не впервые за сегодняшний день Билл прижал пальцы к вискам и протер глаза. Встав, он взмахнул руками в стиле Лэрри:

— Скажу вам прямо, дядя Гей! Придя сюда, я думал, что мне на вас наплевать!

— По крайней мере, это достаточно откровенно… А теперь брось сигарету в пепельницу на столе слева от тебя. Не спорь!

Билл сел и повиновался. Выбрасывая сигарету, он рассмотрел стол и то, что находилось на нем.

Это был довольно большой квадратный стол черного дерева в стиле чиппендейл, [20] отделанный по краям алебастром и позолотой. По одну сторону черно-белой лампы стояли полдюжины круглых бутылочек с пробками и красными этикетками с надписью «Яд!», а по другую сторону — старый полицейский фонарь. Но самым странным казались полдюжины пар старомодных медных кастетов.

— Простите, дядя Гей, но вы вообще не разрешаете здесь курить?

— Обычно разрешаю. Но сегодня я не позволю тебе курить. Если ты достанешь сигарету, ее тотчас же отберут. Ясно? Обед, как всегда, будет подан ровно в девять. Во время обеда, Лоренс, ты извинишься перед Хэтто за твою дерзость.

Билл украдкой покосился на Марджори. Не частое короткое дыхание свидетельствовало о ярости.

«Поставь его на место! — казалось, шептали ее серые глаза. — Неужели ты тоже его боишься?»

Билл отвернулся.

— Очевидно, ты оглох, Лоренс. Было бы жаль, если бы мне пришлось принять определенные меры. Ты извинишься перед Хэтто или нет?

Билл поднялся, прижал пальцы к глазам и снова сел.

— Было бы неприятно увидеть тебя рыдающим на полу. Возможно, мисс Теннент будет испытывать к тебе жалость, но едва ли восхищение. Я не хочу, чтобы тебе причиняли боль, но мальчик должен знать свое место. Следовательно…

Билл поднял голову.

— Прошу прощения, дядя Гей, — буркнул он, стараясь не смотреть на Марджори. — Если вы хотите, чтобы я извинился перед Хэтто, я с удовольствием это сделаю.

— Превосходно. — Царственный тон немного смягчился. — Уверен, что мы с тобой поладим. Осталось обсудить еще одну дерзость.

— Еще одну?

— Да, старина. Признаюсь, она меня озадачила. По словам Хэтто, во время разговора с ним ты с усмешкой произнес цитату: «Мне чуть было не пришлось ждать», которую правильно приписал королю Франции Людовику XIV. — Он произнес по-французски «Louis Quatorze». — Любопытно, не так ли?

— Любопытно, сэр?

— Твоя отсталость приводила в отчаяние бедных родителей, не говоря уже обо мне. Я пытался передать тебе всю красоту литературы и истории, которые не давались тебе больше всего. Где же ты познакомился с этой не слишком известной цитатой?

— Не знаю, сэр. Должно быть, где-то вычитал.

— Ты вполне уверен, Лоренс?

Билл не впервые задал себе вопрос, не впал ли Гейлорд Херст в старческое слабоумие и не думает ли он, что ему все еще шестнадцать лет. Но его не покидало ощущение, что за толстыми стеклами очков таится куда больше коварства, чем можно было ожидать.

— Никогда не мог понять вас, дядя Гей! Что такого любопытного в этой цитате?

— Тем не менее, Лоренс, я должен тебя проэкзаменовать. Что касается Louis Quatorze…

— Какого такого Луи?

— Или, как его англизировал Маколи, [21] короля Луиса Четырнадцатого. Постарайся сосредоточить свой великий ум, Херст-младший. В каком столетии жил этот монарх?

Билл отвел взгляд. Ответ должен быть неправильным, но не настолько, чтобы возбудить еще большие подозрения.

— Вспомнил! — с торжеством воскликнул Билл, подражая Лэрри. — В восемнадцатом веке! Его сменил на троне… ну, этот толстяк, которому отрубили голову.

Знаток истории тяжко вздохнул, но выглядел довольным.

— Он жил в семнадцатом столетии, Лоренс. Если бы ты сказал, что он прожил несколько лет и в следующем веке, то оказался бы прав. И его сменил не Louis Seize, [22] а Louis Quinze. [23] Можешь вспомнить о нем что-нибудь еще?