Тот, внимательно изучив документ, несколько раз переводил взгляд с фотографии на лицо его обладателя и обратно, желая, видимо, таким способом удостовериться, что перед ним – тот самый воспитанник Вуттонского воспитательного дома, за которого он себя выдает.

– Стало быть ты – Уолтер О'Хара? – спросил констебль, не выпуская из рук билета воспитанника, – и живешь в Вуттоне?

– Да, сэр… Видимо удовлетворившись, констебль обратился к Молли:

– А у тебя?

– Что, сэр?

– Есть ли у тебя документ?

Та вопросительно посмотрела на брата – мол, стоит ли показывать свой билет.

– У нее тоже есть, – ответил за Молли Уолтер, – и она живет в Вуттоне… Это Эмели, моя сестра.

– Вижу, что сестра, – произнес с угрозой в голосе констебль.

Молли, от волнения не попадая рукой в карман, достала свой билет и протянула полицейскому.

– Пожалуйста…

Тот изучал ее билет воспитанницы так же долго и внимательно, как только что Уолтера.

Наконец, не возвращая документов их владельцам, констебль вежливо попросил:

– Если вас не затруднит, вы не могли бы на несколько минут пройти ко мне в машину.

– Простите, сэр, – заволновался Уолтер, – но у нас с сестрой очень мало времени.

– Вот как?

– Мы должны ехать.

– В Вуттон?

– Нет, – сказал Уолтер, – теперь мы направляемся в Бристоль…

– А билеты у вас есть?

Врать, будто билеты уже куплены, не имело смысла – это было очень легко проверить, стоило лишь попросить их показать.

И потому мальчик сказал:

– Нет, билеты нам еще предстоит купить. Прошу вас, сэр, не задерживайте нас…

Однако констебль, все так же вежливо улыбаясь, будто бы перед ними были не подростки из воспитательного дома, а, как минимум, путешествующие члены пиахской семьи из Кувейта или калифорнийские миллионеры, произнес:

– И все-таки я был бы вам очень признателен, мистер О'Хара и мисс О'Хара, если бы вы уделили мне несколько минут.

Интонации констебля не предвещали ничего дурного, и потому Уолтер согласился.

– Хорошо, сэр…

– Прошу вас…

Через несколько минут они уже сидели на заднем сидении полицейского автомобиля.

Напарник констебля, сидевший за рулем, окинув детей быстрым и цепким взглядом, произнес:

– Похоже, что это они.

У Уолтера похолодело внутри.

Он попытался было незаметно открыть дверцу машины, чтобы выскочить на улицу, однако она была надежно заблокирована – видимо, полицейская техника предусматривала и такие случаи, когда дежурный констебль задерживал на вокзале двух детей, которые направлялись к себе на родину.

Напарник констебля, который только что разговаривал с Уолтером и его сестрой, вынул из автомобильного бардачка папку.

– Сейчас посмотрим…

Спустя минуту у него на коленях лежала пачка фотографий – когда он принялся внимательно рассматривать их, Уолтер с ужасом заметил, что на них изображен он сам и его сестра…

После пристального изучения задержанных полицейский произнес:

– Да, это они…

И машина, описав по привокзальной площади правильный полукруг, развернулась и направилась в сторону полицейского участка…

Уолтер, с тоской глядя на светящиеся витрины, яркий неоновый свет реклам и тусклые фонари, думал, что теперь для него и для его сестры все кончено…

Неожиданно он почувствовал странный, раздражающий холод в груди, и кисти рук его, мгновенно похолодев, сделались в одночасье вялыми и слабыми, будто из сырой резины.

Ему представилось, что как им вновь придется возвращаться в Вуттон.

А Молли, положив ему голову на плечо, сразу же уснула – она так вымоталась за сегодняшний день, что ей хотелось только одного – спать, спать, спать…

В полицейском участке сомнения констебля относительно личности Уолтера и Молли, если таковые и оставались, быстро улетучились – достаточно было еще раз просмотреть фотографии.

Впрочем, ни Уолтер, ни Молли не упорствовали – они просто боялись, что в подобном случае с ними будут обращаться куда хуже, чем раньше.

Когда все формальности были завершены, когда дежурный офицер связался по телефону с воспитательным домом в Вуттоне, когда протокол был оформлен, подписан и подшит, Уолтер, стараясь не смотреть в глаза констеблю, который задержал его у Центрального вокзала, произнес: