Однако, поборов в себе это совершенно естественное желание, он подумал, что таким образом навредит только Молли.

– Ты нас понял? – повторил Чарли, ухмыляясь все той же гаденькой улыбочкой.

– Понял, – процедил Уолтер сквозь зубы и опустил голову…

Таким образом он попал в настоящее рабство…

Уолтер, помня о страшной угрозе Чарли, безропотно отдавал ему и Генри свои обеды. Он опустился, стал рассеян, сделался неряхой, перестал учиться. Нередко за целый день он съедал только завтрак (ужин порой также отбирался у него в счет процентов).

Он побледнел, погрубел, обозлился, изнервничался, и стал мало-помалу терять интерес ко всему и, что самое страшное – уважение к самому себе.

Его душу переполняла темная и острая тоска, в которой иногда проскальзывала жалость к самому себе…

Единственным светлым лучом в его жизни оставалась сестра Молли, однако и с ней он виделся не так часто, как ему того бы хотелось.

Молли, очень расстроенная переменой, случившейся с братом, долго допытывалась, в чем же дело, и наконец, после долгих уговоров, Уолтер поделился с ней своим несчастьем.

– Что же ты сразу не сказал? – воскликнула девочка. – Подожди здесь.

И она, оставив на минуту брата, быстро поднялась наверх, к себе в спальню, но вскоре вернулась, держа в руках пачку печенья.

– Это все, что у меня есть…

Уолтер с нежностью посмотрел на сестру.

– Спасибо.

И отстранил руку с печеньем.

– Бери, бери.

– Но ты же сказала, что больше у тебя ничего нет! – воскликнул Уолтер.

– Бери, – она вновь протянула ему печенье, – у меня есть еще. Просто я ошиблась.

Когда печенье было съедено, Молли, внимательно посмотрев на брата, совершенно неожиданно для последнего произнесла:

– Может быть, еще раз попробовать?

Тот, смяв пачку, бросил ее на землю.

– Что?

Понизив голос до доверительного шепота, она серьезно произнесла, предварительно оглянувшись по сторонам:

– Ну, бежать отсюда…

Он покачал головой.

– Думаю, что у нас ничего не получится…

– Если ничего не получилось в первый раз, это не значит, что не получится во второй, – с уверенностью сказала сестра.

Уолтера это предложение весьма удивило – не потому что Молли всегда слыла тихоней, и не потому, что повторное бегство было чревато опасностями и суровым наказанием в случае провала, а потому, что даже он, Уолтер, после того внезапного ареста на Центральном вокзале Лондона разуверился в возможности убежать из Вуттона.

А Молли продолжала уверять его:

– Да, мы тогда наделали много ошибок… Во-первых, – принялась она перечислять, загибая тонкие бледные пальцы, – во-первых, мы не учли, что надо запастись едой… Во-вторых, мы потратили слишком много денег на поезд – а ведь билеты у нас так и не проверяли, можно было прекрасно обойтись и без них… В-третьих, нам не следовало отправляться сразу же в Лондон, нам надо было ехать прямиком до Глазго или Бристоля… В четвертых, брат, нам тогда следовало во что бы то ни стало избегать полицейских – зачем мы тогда пошли через главный выход, ведь мы могли отправиться и другим путем… Уолтер задумался.

– Ну, хорошо… Доберемся мы до Глазго или до Бирмингема, а что потом?

– Пересечем море и окажемся в Белфасте, – уверенно произнесла она.

– Для этого нужны деньги.

– У меня осталось двенадцать фунтов, – произнесла сестра, – еще из тех.

Действительно, Уолтер, боясь, что Чарли и Генри выследят, куда он прячет деньги и отберут их, доверил сбережения сестре.

– Но этих денег недостаточно! – воскликнул подросток.

– Ничего, главное, добраться до Глазго или Бристоля, – уверенно твердила сестра, – а там что-нибудь придумаем. Во всяком случае, это куда лучше, чем жить тут в постоянном страхе и унижении…

Теперь, после того разговора с Молли, у Уолтера появился новый смысл существования – он принялся тщательно готовиться ко второму побегу.

Молли была права: прежде всего следовало запастись продуктами в дорогу, и Уолтер принялся сушить хлеб – благо, его на столе всегда было больше чем достаточно, и аппетиты Генри и Чарли не заходили так далеко, чтобы отбирать и его.

Через месяц у Уолтера накопилось уже достаточно сухарей – по его подсчетам, если расходовать экономно, то где-то дней на десять.

Куда более остро стояла проблема денег, но и она неожиданно разрешилась…

В воспитательном доме кроме прочих были и занятия в мастерских – Уолтер например учился работать на токарном станке, а его сестра овладевала основами кройки и шитья.

И вот однажды воспитанник, сосед Уолтера по койке, потерял казенный ящик с резцами. За такую провинность его неминуемо ждало какое-нибудь суровое наказание; все инструменты надлежало сдавать сразу же после окончания работы в мастерской…

Уолтер, задержавшись в тот день, искоса поглядывал на своего незадачливого товарища, после чего осторожно поинтересовался: