Бусый тихо повторил, ужасаясь:

— Это Мавут?..

Ему никто не ответил. Когда ветер-лесобой раскачивает красный бор и огромные деревья бьются одно о другое, кто же обратит внимание на малый грибочек под корнями у великанов.

Изверг хрипло спросил:

— Чего ты хочешь, Хизур?

«Не Мавут…» — понял Бусый и испытал некое разочарование. Думал, что встретил уже главный страх, а тот, оказывается, ещё впереди.

Названный Хизуром ответил не сразу… Глядя на них с Извергом, он хохотнул — коротко, но так, что Бусого вновь обдало изнутри вековым морозом и сделалось ясно: подобный человек мог хотеть лишь чего-то страшного. Запредельно страшного.

Бусый невозможным усилием заставил себя выдержать взгляд Хизура и даже улыбнуться прямо ему в лицо. Тот, кажется, не заметил.

— Неважно, Шульгач, чего хочу я, — проскрипел он неторопливо. — Важно, чего хочет отец Мавут. А он хочет, чтобы мальчишка был у него.

Бусый ощетинился:

— А не пойду!

И опять ответом было молчание. Хизур даже головы не повернул в его сторону, продолжал с усмешкой разглядывать Изверга. Что-то происходило между этими двоими, что-то такое, чего Бусый не понимал. Он хотел было кричать, мол, Мавут сулился не удерживать его силой и обещал, что Бусый сможет уйти, когда только захочет. «Вот я и захотел!»

Не закричал, конечно. Потому что от его хотения-нехотения ровным счётом ничего не зависело. А значит, не стоило и воздух зря сотрясать.

Изверг хрипло выговорил:

— Покуда я жив, мальчишка никуда не пойдёт.

Он как-то так произнёс эти слова, что Бусый на миг благодарно ощутил себя грибочком в корнях могучей сосны. Однако Хизур тут же объяснил, что здесь не было двух великих деревьев. Только одно.

Он небрежно ответил, позёвывая и потягиваясь:

— Коли так, недолго тебе жить осталось, Шульгач. Мне до рассвета через Змеево Седло успеть надо с мальцом. Так что если хочешь лёгкой смерти, режь себе горло скорей.

Даже Бусому, никогда раньше Хизура не видевшему и ничего не знавшему про него, захотелось скорее перерезать себе горло. Потому что за словами Хизура чувствовался сводящий с ума ужас, рядом с которым даже нечистая смерть от собственной руки казалась совсем простой и приятной.

Изверг медленно потащил левой рукой из ножен меч.

Бусый ахнул, но бывший венн лишь скосил на него глаза и чуть усмехнулся углом рта. Нет, кончать с собой он вовсе не собирался.

Он сказал:

— Беги, малыш. Я скоро тебя догоню.

«Ну да!!! — снова чуть не заорал Бусый. — Чтобы я, значит, подальше уйти успел! Пока он тебя!.. А потом снова за мной! Не пойду!!! Мы же Тени с тобой вместе… накостыляли! И Хизура этого… вместе…»

Хватанул ладонью пустое место на шее, где больше не висел украденный оберег, вспыхнул, закусил до крови губу…

— Этот ваш Мавут, — сказал он, обращаясь к костру, — ещё и воришка…

Кажется, Хизур в самый первый раз услышал его.

— Не болтай, — проскрипел голос, который мог бы принадлежать Каменной Осине. — То, чего пожелает Владыка, само приходит к нему, покидая своих ничтожных владельцев. Молись своим лесным Богам и смотри, как умрёт Шульгач. А потом ты пойдёшь к Владыке, ибо он решил, что ты можешь пригодиться ему…

Хизур шагнул вперёд, и хребет Бусого превратился в сосульку. Этот невзрачный мужичонка не собирался драться. Он собирался просто убить. Убить Изверга. Вот сейчас он подойдёт — как есть, безоружный, — и сделает всё, что захочет. И никто не помешает ему. И он знал это заранее.

И бывший венн тоже это знал… У него ещё как-то, непонятно как, хватало сил стоять прямо и, сжимая в руке меч, с вызовом направлять его Хизуру в лицо. Изверг глядел на своего врага открыто и яростно, но эта ярость была наверняка последней.

Хизур же смотрел на однорукого противника, как игривая и сытая молодая кошка на ещё живую, но беспомощную и обречённую мышь. Убивать — зачем торопиться, если можно поиграть? Если можно убивать медленно, каплю за каплей выпивая боль и отчаяние трепыхающейся жертвы, наслаждаясь своей властью над ней? Убивать, любуясь собственной силой, стремительной и упругой? Упиваясь красотой кровавой игры?..

«Камушек!.. — мысленно закричал Бусый. — Камушек, я не верю ему! Ты меня не покидал и не предавал, и я тебя не предам!»

Обращение к украденному оберегу неожиданно помогло. Бусый настолько весомо представил в ладони его прохладную тяжесть, таящуюся внутри несуетную силу и бездонную память, что почти почувствовал на своём лице лунный луч, побывавший в глубине камня и возвращённый ему. А может, это отозвалось само ночное светило, одинаково сиявшее и в земле Волков, и над берегом Ренны?..

Неожиданно успокоившись, Бусый собрал все силы, наконец-то сумел улыбнуться внутренней улыбкой и направил её свет и ласковое тепло в «средоточие» живота. Вот начал истаивать угнездившийся было там цепенящий холод, и Бусый представил суровое рыжебородое лицо Бога Грозы, пронзительный взгляд синих глаз.