– И чего вылупился? – раздался низкий чувственный голос через секунду.

– А нельзя? – неожиданно для себя поинтересовался я.

– Почему же, можно, – ответила мне оркитянка, и ее голос не предвещал ничего хорошего. – Грымским многое можно, чего нельзя всем остальным.

– ?

– Сейчас узнаешь, – решительно сказала красавица, тягучим неуловимым движением (сильно напомнив мне в этот момент сэнсэя) поднялась на ноги, подскочила ко мне, и по всей таверне раздался звон оплеухи. Рука у красавицы оказалась по-мужски тяжелой, и голова моя тут же загудела как колокол.

– Тут женщины – не забитая собственность, как у вас в глуши, – грозно сказала оркитянка, стоя над нашим столиком и сверкая сиреневыми глазищами. – Ты меня понял, грымский?

– Уху, – испуганно промямлил я, глядя на грозную красавицу снизу вверх.

После этого оркитянка, с удовлетворением от хорошо проделанной работы, развернулась, грациозно подошла к своему столику, села и снова повернулась ко мне, взглянув выжидающе. Я, наученный горьким опытом, сразу опустил глаза в пол, после чего оркитянка повернулась ко мне спиной и с довольным видом продолжила разговор с подругами.

Вся таверна радостно глядела на меня, а я сидел красный как рак, радуясь в душе, что под коллоидной маской ничего не видно. Впрочем, интерес к моей персоне быстро угас, и все продолжили прерванные разговоры.

– Даже и не надейся, – наклонившись к моему больному уху, тихонько сказал гоблин. – Джина – борец за женское равноправие. Уже многим нахалам руки переломала. Тебя она сейчас нежно погладила, можно сказать.

– Понятненько, – смущенно прошептал я, глядя в стол и потирая горящее ухо. Вон не везет, так не везет – попал на разгул женской эмансипации.

Рыжик вылез из-под стола и с довольным видом на меня взглянул.

«Она как моя Халва, терпи», – посочувствовал мне кот и снова залез под стол.

Тем временем за наш столик принесли вяленую рыбу и воду в кувшине. Я безрадостно взглянул на угощение и начал грызть спинку подлещика, не забыв сунуть одну рыбку под стол. Рыжик тоже не очень обрадовался скудной пище.

– Перед рыбалкой только такая еда, иначе удачи не будет, – сказал Хоб, взглянув на мою кислую физиономию. – Потом хорошо поедим.

Я уныло кивнул и продолжил грызть вяленую рыбу, которая оказалась на удивление вкусной. Съев все, я почувствовал себя значительно веселее. И тут от стола с эмансипированными особами послышался легкий свист. Я несмело взглянул туда (получить снова по роже мне почему-то не хотелось) и увидел хитро улыбающуюся красавицу, сидящую ко мне вполоборота. Девушка манила меня к себе длинным изящным пальчиком, заканчивающимся черным коготком, очень похожим на точеные накладные ногти московских модниц. Я встал и бочком подошел к девушкам, готовый при первой опасности сразу бежать, как зайчик, спасая жалкие остатки мужской гордости.

– А ты молодец, – улыбнулась оркитянка. – Сразу в драку не полез, не совсем деревенщина. Какие планы у вас с Хобом на вечер?

– Да не знаем пока еще… – неловко промямлил я.

– Мы с девочками предлагаем вам пари. – Оркитянка с вызовом посмотрела мне в глаза. – Мы после рыбалки будем пить! Вы присоединяетесь к нам.

– Ну, можно… – Мне было немного не по себе, хоть я и млел от одного вида красавицы.

– Ты не дослушал, грымский, – грозно сверкнула прекрасными очами девушка. – Я тебе пари предлагаю, а не вечерние забавы!

– Уху, слушаю…

– Кто наловит больше магнитной рыбы – тот победитель. Проигравший за все платит. Согласен? – Оркитянка насмешливо окинула меня взглядом с ног до головы. – Но если ты после того, как расплатишься, посчитаешь, что я тебе что-то еще должна – руку сломаю.

– Ладно, договорились. Ну что, я пошел? – несмело выдавил я. В присутствии Джины я чувствовал себя не в своей тарелке.

– Иди, грымский, – посмеиваясь, разрешила оркитянка, и я пошел к своему столику, провожаемый хихиканьем ее подруг.

– О чем говорили? – заинтересованно спросил Хоб, когда я плюхнулся на стул.

– Пари предложили, кто поймает больше рыбы, тот выиграл. Тот, кто проиграл – оплачивает совместную вечернюю пьянку, – ответил я задумчиво. Провести вечер за одним столом с Джиной, любуясь красавицей, было для меня одновременно и испытанием и удовольствием.

– Вот хитрые, заразы! – радостно пискнул гоблин. – Не на того напали! Ты, надеюсь, отказался?

– Да нет, согласился, – задумчиво сказал я, искоса поглядывая на красавицу.