Радек разместил штаб своей зондеркоманды 1005 в польском городе Лодзи, приблизительно в 50 милях юго-восточнее лагеря смерти Челмно. Точный адрес был сугубо засекречен и известен лишь двум-трем старшим чинам СС. Вся корреспонденция шла через департамент Эйхманна в Берлине.

Радек выбрал кремацию как самый эффективный способ уничтожения трупов. Трупы пытались сжигать и раньше – обычно с помощью огнеметов, и результаты были малоутешительными. Радек, используя свои познания в области инженерного дела, разработал способ сжигания двух тысяч трупов одновременно на высоких аэродинамических кострах. Толстые деревянные брусья длиной от 23 до 27 футов пропитывали керосином и укладывали на цементные блоки. Трупы складывали между брусьями – трупы, брусья, трупы, брусья, трупы… У основания пирамиды помещали пропитанное керосином топливо и поджигали. Когда огонь догорал, обугленные кости давили тяжелыми машинами и разбрасывали пепел.

Грязную работу выполняли евреи-рабы. Радек создал из евреев три команды: одна вскрывала массовые захоронения, вторая переносила трупы из мест захоронения на костер и третья просеивала пепел, выискивая кости и драгоценности. По окончании операции место заравнивали и, чтобы скрыть то, что здесь произошло, засаживали растениями. Затем убивали рабов и уничтожали их тела. Такая процедура способствовала сохранению секретности «Акции 1005».

По завершении работы в Челмно Радек и его зондеркоманда 1005 направилась в Аушвиц расчищать быстро заполнявшиеся захоронения. К концу лета 1942 года сильное заражение воды и проблемы со здоровьем возникли в Бельзене, Собиборе и Треблинке. Колодцы, находившиеся возле этих лагерей и снабжавшие питьевой водой охрану, а также выкопанные поблизости расположения подразделения вермахта, оказались зараженными от расположенных поблизости массовых захоронений. В некоторых местах тонкий слой накрывавшей их почвы растрескался, и воздух наполнился ужасающими запахами. В Треблинке эсэсовцы и украинские убийцы даже не потрудились захоронить все трупы. В тот день, когда комендант лагеря Франц Штангль прибыл занять свой пост, запах Треблинки можно было почувствовать за двадцать миль. На дороге к лагерю валялись трупы, и гора разлагающихся тел встретила коменданта на железнодорожной платформе. Штангль пожаловался, что не сможет приступить к работе в Треблинке, пока кто-нибудь не уберет это безобразие. Радек приказал соорудить погребальные костры, и тела были сожжены.

Весной 1943 года продвижение Красной Армии вынудило Радека переключить свое внимание с лагерей смерти в Польше на места истребления людей, расположенные восточнее, на оккупированной советской территории. Вскоре он вернулся в свои родные края, на Украину. Радек в точности знал, где захоронены тела, так как двумя годами раньше координировал работу карателей. В конце лета зондеркоманда 1005 перебралась из Украины в Белоруссию, а в сентябре активно действовала в Литве и Латвии, где еврейское население было полностью истреблено.

Ривлин закрыл папку и с отвращением отодвинул ее от себя.

– Мы никогда не узнаем, сколько тел уничтожили Радек и его люди. Масштабы преступления были слишком огромны, чтобы полностью их скрыть, но «Акция 1005» уничтожила многие доказательства и сделала фактически невозможным подсчитать по окончании войны точное количество погибших. Работа была проделана Радеком столь тщательно, что польская и советская комиссии, занимавшиеся расследованием холокоста, не смогли найти и следа массовых захоронений. В Бабьем Яре люди Радека так все подчистили, что после войны Советский Союз разбил на этом месте парк. А теперь, к сожалению, отсутствие физических останков дало основание крайним экстремистам утверждать, что никакого холокоста вообще не было. Деятельность Радека преследует нас по сей день.

Габриель подумал о страницах свидетельств в Зале Жертв, единственных памятниках миллионам погибших.

– Макс Клайн клялся, что видел Людвига Фогеля в Аушвице летом или ранней осенью тысяча девятьсот сорок второго года, – сказал Габриель. – Судя по тому, что вы сейчас рассказали мне, это вполне возможно.

– Конечно, если считать, что Людвиг Фогель и Радек действительно один и тот же человек. Зондеркоманда 1005 Радека определенно действовала в Аушвице в сорок втором году. Находился ли там Радек в определенный день или нет, наверное, невозможно проверить.

– А что известно о Радеке после войны?

– Боюсь, немного. Он пытался бежать из Берлина, переодевшись в форму капрала вермахта. Через две-три недели после окончания войны он был арестован по подозрению в принадлежности к СС и отправлен в лагерь для военнопленных в Мангейме. Где-то в начале сорок шестого года он бежал оттуда. Дальнейшее покрыто тайной. Похоже, что он сумел выбраться из Европы. Его якобы видели в известных местах – в Сирии, Египте, Аргентине, Парагвае, но ничего определенного. Те, кто охотился за нацистами, преследовали крупную рыбу, вроде Эйхманна, Бормана, Менгеле и Мюллера. Радек умудрился пролететь ниже радара. А кроме того, «Акция 1005» была так хорошо засекречена, что о ней и разговора почти не было на Нюрнбергском процессе. Никто толком ничего о ней не знал.

– Кто управлял делами в Мангейме?

– Это был американский лагерь.

– А нам известно, как Радек сумел бежать из Европы?

Ривлин отрицательно покачал головой:

– Нет, но следует полагать, что ему помогли.

– ОДЕССА?

– Это могла быть ОДЕССА или одна из других секретных нацистских сетей вспомоществования. – Ривлин помолчал и добавил: – Или это могла быть некая древняя и широко известная организация в Риме, которая успешно осуществляла переброски людей в послевоенный период.

– Ватикан?

Ривлин кивнул.

– ОДЕССА в подметки не годилась Ватикану, когда речь шла о финансировании или прокладке пути бегства из Европы. Поскольку Радек – австриец, ему почти наверняка помог епископ Гудал.

– Это кто такой?

– Алоиз Гудал родился в Австрии, был антисемитом и рьяным нацистом. Пользуясь своим положением ректора «Санта-Мария-дель-Анима», немецкой семинарии в Риме, он помог сотням офицеров СС избежать правосудия, в том числе Францу Штанглю, коменданту Треблинки.