Скарлетт мельком глянула на часы – было уже около половины двенадцатого.

«Пора бы и закругляться, – подумала она, – время-то уже позднее…»

А мистер Коллинз, почувствовав благодарную аудиторию, продолжал:

– Да, мелкий грызун… И, знаете, что тогда я сделал, леди и джентльмены?..

Джонатан почему-то обратился к Ретту и к Скарлетт во множественном числе.

– И что же?.. – спросил Ретт, которому этот разговор о птичьих проблемах мистера Коллинза тоже уже начал порядком поднадоедать.

– Поставил капкан.

Скарлетт, вновь посмотрев на часы, спросила с полуулыбкой:

– И каков же был ваш улов?..

Джонатан покачал головой.

– О, вы ни за что не догадаетесь, кого же я поймал… Ни за что, леди и джентльмены…

Ретт предположил:

– Крысу?..

Джонатан с улыбкой покачал головой.

– Нет, леди и джентльмены, вы не угадали… Не крысу…

– Хорька?..

Джонатан улыбнулся.

– Нет, тоже не так… Не хорька… Хотя уже ближе, ближе…

Неожиданно Скарлетт с улыбкой выпалила:

– Наверное – большого помойного кота!..

Мистер Коллинз, как показалось и Ретту, и Скарлетт, даже обиделся.

– Нет, что вы…

– Скунс?..

При упоминании об этом очень вонючем животном Коллинз недовольно поморщился.

– Этого еще не хватало…

– Тогда – кого же?..

И тут мистер Коллинз, сделав выжидательную паузу (мол – леди и джентльмены, ни за что не догадаетесь!..), с улыбкой произнес:

– В мой капкан попался… Нет, леди и джентльмены, вы никогда и ни за что не догадаетесь, кто же попался в мой капкан!..

Скарлетт сделала умоляющее лицо.

– Мистер Коллинз…

– В мой капкан попался горностай!.. Да, леди и джентльмены, вы не ослышались – действительно, горностай!.. Самый настоящий!..

Ретт пожал плечами.

– Но откуда?.. Мистер Коллинз, вы ничего не могли перепутать?..

Тот ответил категорично:

– Нет!.. Неужели я никогда не видел горностаев?.. Нет, леди и джентльмены, никакой ошибки тут быть не может… Наверняка это – горностай…

Ретт с недоверием посмотрел на своего собеседника и передернул плечами.

– Но откуда?.. В центре Сан-Франциско…

Коллинз передернул плечами точно с таким же выражением лица.

– Сам ничего не пойму… Впрочем… – он улыбнулся и, взглянув в глаза собеседнику, хитро спросил: – Не угодно ли взглянуть?..

Дело в том, что мистер Коллинз давно уже, лет сорок, если не больше, страдал стариковской бессонницей – она началась у него еще в 1864 году, во время осады Кливленда, после того, как он не спал трое суток, проведя их на передовой, а потом, оглушенный взрывом, пролежал в полузасыпанном землей окопе.

Конечно же, Джонатану совершенно не хотелось спать в эту теплую июньскую ночь – ему хотелось поговорить, а благодарных слушателей его россказням о старинных американских обычаях и певчих птицах в доме не было – с наступлением темноты все домашние, включая жену, миссис Коллинз и даже слуг, бежали от хозяина особняка, как от зачумленного…

Да, что ни говори, а отставного полковника можно было понять…

Разумеется, ни Ретт, ни Скарлетт не могли отказать ему в редком удовольствии продемонстрировать гостям свою необычайную для Сан-Франциско добычу…

Спустя десять минут Скарлетт и Ретт смотрели на небольшого юркого зверька с темной спинкой и белым брюшком, который, сидя в птичьей клетке, испуганно метался из стороны в сторону.

Коллинз, глядя на горностая, задумчиво повторял – скорее, самому себе, чем собеседникам:

– Даже и не знаю, что мне с ним делать, как и поступить… Не убивать же его… Хотя он, гад, и сожрал несколько коноплянок… А сколько яиц перетаскал!.. Подумать только – такой маленький, а такой прожорливый…

Ретт, обернувшись к жене, с полуулыбкой произнес:

– Знаешь, столько раз видел эту знаменитую картину «Дама с горностаем», но самого зверька так близко еще ни разу не видел…

Внимательно посмотрев на собеседника, мистер Коллинз спросил:

– А вам что – действительно так нравится эта картина?..

Ретт кивнул.

– Нравится?.. Не то слово… Я просто влюблен в нее… Знаете, – он улыбнулся, – мне иногда кажется, что дама, которую запечатлел Леонардо, чем-то похожа на мою Скарлетт… Только она, – он вновь улыбнулся, – она еще прекрасней…