Шрифт:
– Да… Если можно.
– Можно, мэм…
Стараясь придать своим интонациям максимум почтительности и доброжелательности, Скарлетт очень осторожно поинтересовалась:
– Мистер Сойер… Скажите, пожалуйста, у вас есть дети?..
Лицо отставного генерала от инфантерии внезапно погрустнело.
– Есть… То есть нет.
– Так да или нет?., – спросила Скарлетт все тем же тоном.
Тяжело вздохнув, мистер Сойер изрек:
– Понимаете ли, у меня было два сына. Старший сын, Фрэнк, морской пехотинец, отличный парень и подающий надежды офицер, погиб во время войны с Испанией в 1896 году. Он был вторым лейтенантом на канонерской лодке «Массачусетс», и его корабль, получив несколько пробоин ниже ватерлинии, по пути из Гаваны попал в шторм… А младший… мистер Сойер вновь вздохнул. – Мой младший, мой Денис связался со скверной компанией, с какими-то жуликами, аферистами, наподписывал кучу подложных векселей, и теперь вот пустился в бега… Он душевный человек, но очень, очень доверчивый… А те негодяи и воспользовались его добротой… Я не видел его более трех лет – правда, периодически он высылает мне открытки из разных штатов, успокаивает, что жив-здоров… – Сделав небольшую паузу, отставной генерал добавил – Буквально несколько недель назад он прислал мне письмо с Аляски… Работает там лесорубом – это после технологического-то колледжа. Пишет, что когда скопит нужные деньги, чтобы рассчитаться с кредиторами, то обязательно вернется…
Скарлетт слушала, согласно кивая Сойеру время от времени.
«Да, так я и знала, – думала она, – этого человека можно только пожалеть… По сути – это очень несчастный, всеми брошенный, одинокий старик… У него тоже ничего не осталось, кроме воспоминаний… Наверняка, у него нету и жены – пуговица на пиджаке болтается, вот-вот оборвется… Да, наверное, что он давно уже не видел заботливых женских рук…»
А мистер Сойер, словно угадав направление мыслей своей собеседницы, после непродолжительной паузы очень печально добавил:
– Моя супруга Бекки скончалась от сердечного приступа, когда получила известие о гибели Фрэнка… Это был ее любимец… Сам я тогда за несколько дней поседел… – Дейл Ганнибалл тряхнул лысеющей уже серебряной шевелюрой, – так что теперь вот доживаю один…
Скарлетт почему-то захотелось сделать этому человеку что-то приятное – сказать несколько добрых слов в утешение, как-нибудь обнадежить…
Старик изрек:
– Да, конечно же… Тогда я совершил большую глупость, что ввязался с вами в этот спор… Простите меня великодушно…
Но в этот момент горностай, сидевший в сумке, внезапно зашевелился, и она, судорожным движением прижав сумку к груди, произнесла:
– Мистер Сойер, я думаю, в нашем возрасте не стоит обращать внимание на такие пустяки, как некстати вылетевшее слово, – Скарлетт улыбнулась. – Конечно же, со времен той войны прошло столько лет, и теперь, мистер Сойер, нам с вами совершенно ни к чему… – Она хотела было уже сказать: «разбирать снова и снова, кто был виноват, а кто – прав», но, поняв, что с ее стороны это будет нетактичным, что этот пожилой человек никогда не сочтет дело, за которое воевал, неправым, тут же поспешно изменила начатую уже фразу: – Совершенно не к чему бередить старые раны… Спустя так много времени. Да, каждый сражался за то, во что верил…
Сойер понимающе улыбнулся.
– Да, конечно же… Я и сам много думал об этом… Спасибо вам, миссис Батлер…
Та с интересом посмотрела на него.
– Это я должна вас благодарить.
Скромно улыбнувшись, отставной генерал с мягкой улыбкой произнес:
– За вашу доброту, за ваше понимание… Миссис Скарлетт О'Хара Гамильтон Кеннеди Батлер…
Поговорив с мистером Сойером еще несколько минут, но на этот раз – уже не возвращаясь к первоначальной теме, а так, о разных пустяках, они расстались, как давние добрые друзья.
«Все-таки – как иногда мы бываем несправедливы к людям, – подумала Скарлетт, – и потому лишь только, что их убеждения не совпадают с нашими…»
Когда мистер Сойер, вежливо попрощавшись, ушел, Скарлетт, оглядевшись по сторонам, подошла к столику и, убедившись, что поблизости никого нет, осторожно расстегнула несколько пуговичек сумки…
– Ну, давай же, давай, – прошептала она таким тоном, будто бы зверек мог ее понимать, – давай, выходи из сумки…
Однако горностай упорно не выходил – то ли ему действительно так понравилось в этом темном холщовом убежище, то ли зверек попросту был напуган новой обстановкой.
Скарлетт легонько постучала по стенке сумки. Наконец, через несколько секунд, из щели высунулась острая мордочка с маленькими полупрозрачными усиками и принюхалась…
– Выходи, выходи…
Зверек высунул из образовавшегося отверстия мордочку и быстро осмотрелся.
– Ну, наконец-то, – прошептала Скарлетт и, еще раз посмотрев по сторонам, отошла от столика, оставив на нем полураскрытую сумку…
Через минуту горностай вынырнул из сумочки и стремглав бросился под прилавок…
И Скарлетт, облегченно вздохнув, пошла в сторону выхода…
Идя домой, она чувствовала в себе необычайное облегчение – будто бы сбросила с себя такой тяжкий груз!.. А ведь она действительно его сбросила…
Скарлетт прибавила шаг. Руки ее были свободны, их уже ничего не отягощало; сумочку Скарлетт оставила в магазине – действительно, к чему ей теперь какая-то сумочка?..
Ей захотелось куда-нибудь зайти, посидеть в одиночестве – может быть даже, чего-нибудь выпить… Действительно, а почему бы и не выпить по случаю праздника?.. Ведь теперь на душе ее был самый настоящий праздник, она наконец-то избавила дом от этого чудовищного горностая, из-за которого Ретт сходит с ума…