Для Ласта, лишь четвертого сына, хотя и королевских кровей, пребывание при дворе Итаруса означало возможность удачно жениться и так обеспечить себе состояние, которого он не унаследовал бы сам; быть может, составить династический брак. Однако он оказался слишком заносчивым и твердолобым, слишком непоколебимым в своих взглядах, чтобы преуспеть. А когда они повстречались с Ворнатти… Ну, как я понимаю, они затеяли дуэль, не успев даже раскланяться друг перед другом при первом знакомстве.

Мальчик по-прежнему вглядывался сквозь запотевшее окошко, демонстрируя равнодушие; его волнение выдавали пальцы, вычерчивавшие на затуманенном стекле хрупкие силуэты — крошечные пересекающиеся линии: то ли кинжалы, то ли мечи.

Джилли продолжал:

— К тому времени, когда дуэль стала неизбежна, Ласт настолько овладел искусством итарусинской придворной жизни, что догадался заплатить шлюхе Ворнатти, чтобы та опоила его до беспамятства. Когда барон не явился на дуэль, Ласт публично обозвал его трусом. Нет, не из страха, ибо Ласт отличный фехтовальщик, — скорее назло. И это послужило падению Ворнатти вернее, чем проигранная дуэль. Долгое время, до самого Ксипоса, барон не мог восстановить загубленную репутацию.

— Неужели из-за какой-то расстроенной дуэли Ворнатти способен ненавидеть Ласта с той же силой, что и я?

— Не только из-за нее. Все гораздо сложнее — слишком сложно, чтобы объяснять теперь. — Не столько отсутствие времени, сколько предупредительность запечатали уста Джилли. У Ворнатти было мало уязвимых мест — но одним из них являлось упоминание о его сестре. Аврора Ворнатти была смыслом жизни старого мерзавца, единственным человеком, кого он искренне любил. Когда Арис Иксион избрал Аврору своей невестой, Ласт пустил порочащие ее сплетни, чтобы расстроить свадьбу. Слухи о распутстве, вырождении, даже о якобы отравленной плоти. Арис снискал дружбу Ворнатти, не признав правдивости сплетен. Однако, когда долгожданный наследник появился на свет ущербным, а сама Аврора умерла в родах, злые слухи возобновились с новой силой — и не утихли до сих пор.

Иногда Джилли казалось, что дни королевства Антир сочтены. Ксипос — первый удар, Аврора — второй, смертоносный выпад. Похоже, Арис так и не оправился.

Джилли нахмурил брови. Если мальчик не знал Ариса, их короля…

— Ты понял, что я говорил насчет Ксипоса?

Встретив пустой, мрачный взгляд, напомнивший Джилли о полном самопоглощении и закоренелой необразованности его слушателя, он растолковал мальчику все о войне за Ксипос. Насколько это долгое и кровавое десятилетие вообще поддавалось описанию. Причина была довольно проста: Итарус попытался вырвать Ксипос с его не замерзающими зимой портами из хватки Антира. Однако сражение приобрело столь затяжной и ужасающий характер, что опротивело даже богам и послужило поводом к их исчезновению из мира.

Ядовитое щупальце битвы — политическое убийство — отняло жизни короля и наследного принца; второй сын погиб на фронте, «вот третий сын, тихий ученый, Арис Иксион, унаследовал королевство в состоянии войны. Арис, который ценил жизнь больше, чем землю, действовал решительно. Он капитулировал, хотя понимал, что условия договора просто губительны: налоги, обязательный экспорт в Итарус товаров, которые продавались обратно в Антир с громадной наценкой. Если бы не антирские колонии в Приисках, Итарус сам бы завоевал Антир в один миг.

— Григор, король Итаруса, назначил Ворнатти аудитором и регентом, что дает ему идеальную возможность оказывать тебе содействие.

Мальчик оторвал голову от подушечки, на которую расслабленно откинулся.

— Я так и думал: это тебя разбудит, — улыбнулся Джилли.

— Мне не нужна его помощь, — отозвался юноша.

— Без нее ты замерзнешь у первой же изгороди, — возразил Джилли.

Карета остановилась, мягко раскачиваясь на колесах под порывами снежного ветра. Заснеженный кучер заглянул под полог, высвободил рот из заледеневшего шарфа. Дыхание клубами врывалось в застывший воздух.

— Джилли, ворота в Ластрест закрыты.

— Открой и езжай дальше.

Вихрь ледяного воздуха взметнулся, сопровождая слова Джилли. Мальчик выбрался из кареты и, спотыкаясь, побрел через глубокие сугробы вдоль дороги. Джилли крикнул:

— До усадьбы еще миля, а то и больше. Пешком, мальчик, слишком далеко!

Юнец прошел сквозь прутья ворот, пока кучер раскачивал их, стараясь освободить из тисков снежного заноса. Выругавшись, Джилли принялся помогать. По ту сторону ворот мальчишка запутался в длинном пальто и растянулся, запорошив снегом собольи меха; снова поднялся и пошел по белому бездорожью подъездной аллеи.

Как только ворота распахнулись, длинноногий Джилли без труда нагнал мальчишку и, схватив его за плечо, потащил назад к карете.

— Залезай. Ты замерзнешь, и Ворнатти на меня рассердится.

Лицо у мальчика побелело — от бури захлестнувших эмоций, он задрожал в железной хватке Джилли.

— Там никого не будет. Так что не стоит особенно суетиться.

Мальчик сидел, с напускным терпением ожидая, пока карета, бороздя снега, доберется до дома Ласта.

Когда наконец они подъехали к главному крыльцу, кучер указал на прикрытые ставнями окна, на отсутствие дверного молотка.