Козлиная песнь (сборник)
вернуться

Вагинов Константин Константинович
Шрифт:
И снова выплыл танцевод.За ним толпа гуськом идет.И не подруга – госпожаЗа ручку каждого ведетИ каждый песенку поет:«Проходит ночь,Уходим прочьВ свои дома,В подвалы.А с вышиныИз глубиныГустых паров,Глядит любовьИ движет солнцемИ землей,Зеленокрасною луной,Зеленокрасною водою».

Мрак побелел, бледнели лица…

Мрак побелел, бледнели лицаПолуоставшихся гостей,Казалось, город просыпалсяЕще ненужней и бойчей.Пред Вознесенской КлеопатройОн опьянение прервал,Его товарищ на диванеОпустошенный засыпал.И женщина огромной тенью,Как идол, высилась меж них,Чуть шевеля пахучей тканьюНа красной пола желтизне.А на столе сиял, как перстень,Еще не допитый глоток.Символ не-вечности искусстваБыть опьяненными всегда.

От берегов на берег…

От берегов на берегМеня зовет она,Как будто ветер блещет,Как будто бьет волна.И с птичьими ногамиИ с голосом благимОдета синим светомСадится предо мной:«Плывем мы в океане,Корабль потонет вдруг,На острова блаженныхПрибудем, милый друг.И музыку услышишь,И выйдет из пещерПрельщающий движеньеСомнамбулой Орфей.Сапфировые косы,Фракийские глаза,А на устах улыбкаПридворного певца».В стране ГипербореевЕсть остров Петербург,И музы бьют ногами,Хотя давно мертвы.И птица приумолкла.– Чирик, чирик, чирик —И на окне, над локтемГерани куст возник.

Не лазоревый дождь…

Не лазоревый дождь,И не буря во время ночное.И не бездна вверху,И не бездна внизу.И не кажутся флотом,Качаемым бурной волною,Эти толпы домовС перепуганным отблеском лиц.Лишь у стекол гераньЗаменила прежние пальмыИ висят занавескиВместо тяжелых портьер.Да еще поднялисьИ засели за книгу,Чтобы стала поменьше,Поуютнее жизнь.В этой жизни пустынной,О, мой друг темнокудрый,Нас дома разделяют,Но, как птицы, навстречуНаши души летят.И встречаются ночьюНа склоне цветущем,Утомленные очи подняв.

1926

Дрожал проспект, стреляя светом,Извозчиков дымилась цепь,И вверх змеями извиваласьТолпа безжизненных калек.И каждый маму вспоминает,Вспотевший лобик вытирает,И в хоровод детей вступаетС подругой первой на лугу.И бонны медленно шагают,Как злые феи с тростью длинной,А гувернеры в отдаленьеЖдут окончанья торжества.И змеи бледные проспектаПолзут по лестницам осклизлымИ видят клети, в клетях лицаПодруг торжественного дня.И исковерканные очиГлядят с глубоким состраданьемНа вверх ползущие тела.И прежним именем ласкают,И в хоровод детей вступаютС распущенной косою длинной,С глазами точно крылья птиц.

1926

III. Стихи 1927–1934 гг

Я стал просвечивающей формой…

Я стал просвечивающей формой,Свисающейся веткой винограда,Но нету птиц, клюющих рано утромМои качающиеся плоды.Я вижу длительные дороги,Подпрыгивающие тропинки,Разнохарактерные толпыРазносияющих людей,И выплывает в ночь Тептелкин,В моем пространстве безызмерномОн держит Феникса сияньеВ чуть облысевшей голове.А на Москве-реке далекойСтоит рассейский Кремль высокий,В нем голубь спитВ воротничке,Я сам сижуНа облучке,Поп впереди – за мною гроб,В нем тот же я – совсем другой,Со мной подруга, дикий сад– Луна над желтизной оград.

Песня слов

1

Старые слова поют:

Мы все сюсюкаем и пляшемИ крылышками машем, машем,И каждый фиговый дуракЗа нами вслед пуститься рад.

Молодые слова поют:

Но мы печальны, боже мой,Всей жизни гибель мы переживаем:Увянет ли цветок – уже грустим,Но вот другой – и мы позабываемВсе, все, что было связано с цветком:Его огней минутное дыханье,Строенье чудное егоИ неизбежность увяданья.

Старые слова поют:

И уши длинные у нас.Мы слышим, как растет трава,И даже солнечный восходВ нас удивительно поет.

Вместе старые и молодые:

Пусть спит купец, пусть спит игрок,Над нами тяготеет рок.Вкруг Аполлона пляшем мы,В высокий сон погружены,И понимаем, что нас нет,Что мы словесный только бредТого, кто там в окне сидитС молочницею говорит.