Тут султан остановился, и Мирзоза спросила его:

– Ну, что же у гидравликов?

Мангогул ответил:

– Вы спрашиваете? Так узнайте же: «Сокровище в форме трубки, пускающей струю. У химиков нос – как перегонный куб. У анатома указательный палец – как скальпель. У механиков руки – как подпилки или как пилы».

Мирзоза прибавила:

– У этого народа все не так, как в нашей стране, где люди, получившие от Брамы мускулистые руки, казалось бы, предназначенные управлять плугом, стоят у кормила государства, заседают в судах или председательствуют в академиях; у нас человек, который видит не лучше крота, проводит всю свою жизнь в наблюдениях и весь занят профессией, требующей рысьих глаз.

Султан продолжал читать:

«Между обитателями острова можно заметить таких, пальцы которых схожи с циркулем, голова с глобусом, глаза с телескопом, уши с рожком. „Эти люди, – сказал я моему хозяину, – по-видимому виртуозы, из числа тех универсальных существ, которые обладают всеми талантами“.

Мирзоза перебила султана:

– Бьюсь об заклад, что я угадала ответ хозяина.

Мангогул

Каков же он?

Мирзоза

Он ответил, что эти люди, которых природа, казалось бы, одарила всем, не годны ни к чему.

Мангогул

Клянусь Брамой, именно так. Поистине, султанша, вы очень умны. Мой путешественник прибавляет, что такое строение островитян придает всему народу вид автоматов; когда они ходят, кажется, что они занимаются измерением; когда они жестикулируют, они как будто чертят геометрические фигуры; а их пенье – исполненная пафосом декламация.

Мирзоза

В таком случае музыка у них должна быть очень плохой.

Мангогул

Но почему же?

Мирзоза

Потому, что музыка у них, по-видимому, стоит ниже декламации.

Мангогул

«Не успел я несколько раз пройтись по главной аллее общественного сада, как сделался предметом разговоров и объектом всеобщего любопытства.

– Он упал с луны, – говорил один.

– Вы ошибаетесь, – возразил другой, – он явился с Сатурна.

– Я думаю, что это обитатель Меркурия, – говорил третий.

Четвертый приблизился ко мне и сказал:

– Чужеземец, разрешите узнать, откуда вы.

– Из Конго, – ответил я.

– А где же Конго?

Я собирался удовлетворить его любопытство, когда кругом поднялся гул множества мужских и женских голосов, повторявших:

– Он из Конго! Конго… Конго…

Оглушенный, я заткнул уши и поспешил уйти из сада. Между тем они остановили моего хозяина, спрашивая у него, кто такие конго: люди или звери. На другой день моя дверь была осаждена толпой, которая добивалась увидеть конго. Я показался им, говорил с ними, и они удалились с презрительным смехом, восклицая:

– Фи! Это человек!

Мирзоза принялась хохотать. Потом спросила:

– А туалет?

Мангогул отвечал:

– Припоминает ли сударыня одного черного брамина, очень оригинального, полубезумца, полуразумного?

– Да, я помню. Это был чудак, который всюду совался со своим умом и которого другие черные брамины, его собратья, затравили до смерти.

– Отлично. Вероятно, вы слышали, а может быть, и видели, особого рода клавесин, где он расположил цвета сообразно с лестницей тонов, намереваясь исполнять для наших глаз сонату, аллегро, престо, адажио, кантабиле – столь же приятные для зрения, как и мастерски выполненные произведения для слуха. [17]

– Я сделала лучше: однажды я предложила ему перевести звуковой менуэт на цветовой, и он справился с этим превосходно.

– И это вас очень позабавило?

– Очень, потому что я тогда была ребенком.

– Ну вот, мои путешественники нашли такой же инструмент у островитян, но исполняющий свое прямое назначение.

– Должно быть, служить туалету?

– Верно. Но каким образом?

– Каким? Вот каким. Взяв какой-нибудь предмет нашего туалета, достаточно тронуть известное количество клавиш, чтобы найти гармонию этой вещи и определить соответствующие цвета других предметов туалета.

– Вы невозможны! Вас нечему учить, вы все угадываете.

– Я даже думаю, что есть в этой музыке диссонансы, которых можно избегнуть, предвидя заранее.

– Вот именно.

– Поэтому я и думаю, что для горничной нужно столько же таланта, опыта и глубины познаний, сколько и для капельмейстера.

– А вы знаете, что из этого следует?

– Нет.

– Что мне остается закрыть дневник и приняться за щербет. Ваша мудрость, султанша, приводит меня в дурное настроение.

– Другими словами, вы хотели бы, чтобы я была поглупее?