Снова он испытал беспокойство. Слишком быстро она перешла на столь грубый с ним тон; он хорошо ее знал, знал, что она бесцеремонна, но неужели нельзя хоть на какое-то время стать терпимее, снисходительнее?

Неужели она сюда принесла вместе с собою и то свое настроение, которое было у нее в ее последние часы с Винсом? Разве не медовый месяц предстоял им теперь?

Похоже на то, что я изрядно влип и надолго, отметил он про себя.

Боже, может быть, она уйдет отсюда куда-нибудь? Надеюсь, что это будет именно так. А все, о чем поначалу думалось, было ребяческими грезами, надеждами, смешными для взрослого зрелого мужчины. Ни один настоящий мужчина не стал бы испытывать подобных чувств. Теперь он это четко понимал.

— Я приготовлю завтрак, — решительно сказал он и отправился на кухню.

Жюли осталась в спальне, приводя в порядок прическу.

Коротко, в своей отрывисто-грубой манере Гарт Макри произнес:

— Заткни ему пасть.

Фигура Кальбфлейша замерла. Руки ее продолжали торчать наружу, напрягшись в своем последнем жесте, высохшее лицо ничего не выражало.

Симулакрон теперь молчал, и телевизионные камеры автоматически выключались одна за другой; им больше нечего было передавать, и техники, управлявшие ими, все без исключения приты, знали об этом. Теперь все они смотрели на Гарта Макри.

— Мы передали важное сообщение в эфир, — доложил Макри Антону Карпу.

— Прекрасная работа, — сказал Карп. — Этот Бертольд Гольц, эти парни — сыны Иова — действуют мне на нервы. Мне кажется, что после этой утренней речи подрассеются многие из моих вполне обоснованных опасений. Он вопросительно посмотрел на Макри, ожидая подтверждения своих слов, как и все остальные, кто находится в аппаратной — в основном инженеры фирмы.

— Это только начало, — отметил Макри.

— Верно, — кивнув, согласился Карп. — Но хорошее начало. Подойдя к манекену, изображавшему Кальбфлейша, он осторожно притронулся к его плечу, и как бы рассчитывая на то, что, побужденный таким образом, тот восстановит свою активность. Однако этого не произошло.

Макри рассмеялся.

— Жаль, — заметил Антон Карп, — что он не упомянул Адольфа Гитлера, как вы сами понимаете, сравнив сыновей Иова с нацистами, а Гольца с Гитлером более непосредственно.

— Нет, — возразил ему Макри, — это вряд ли помогло бы, насколько бы не соответствовало истине на самом деле. Вы не политик. Вам непонятно, что правда это далеко не самое лучшее, чего следует придерживаться в политике.

Если мы хотим остановить Бертольда Гольца, нам вовсе не нужно выставлять его как еще одного Гитлера, и знаете почему? Просто потому что в глубине души пятьдесят один процент местного населения только и мечтает о новом Гитлере.

Он улыбнулся Карпу, у которого был теперь встревоженный вид и даже какой-то растерянный вид, будто терзали самые недобрые предчувствия.

— Мне вот что хотелось бы со всей определенностью установить, сказал Карп. — Намерен ли Кальбфлейш усмирить этих сыновей Иова, способен ли он на это? У вас есть аппаратура фон Лессинджера — вот и скажите мне.

— Нет, — ответил Макри. — Он не способен на это.

Карп едва не разинул рот от удивления.

— Однако, — продолжал Макри, — Кальбфлейш намерен уйти в отставку. В следующем месяце.

Он не добавил при этом того, что так хотелось сразу же после этих слов услышать от него Карпу, — ответа на вопрос, который инстинктивно, как безусловный рефлекс, должен был возникнуть у Антона и Феликса Карпов, да и у всех сотрудников фирмы «Карп Верке», вопрос первостепенного значения.

«Будем ли мы сооружать следующего симулакрона?» — вот какой вопрос задал бы Карп, если бы настолько осмелел, что ему удалось бы переделать собственную робость. Однако Карп был большим трусом, и Макри это было известно. Прямота и честность были давным-давно в нем выхолощены — иначе он не был бы способен должным образом функционировать в деловых и промышленных кругах; духовная, моральная кастрация была в те дни непременной предпосылкой принадлежности к классу Гест, к правящей элите.

Я мог бы сказать ему правду, подумал Макри. Облегчить его мучения.

Только зачем? Ему не нравился Карп, который создал, а теперь обеспечивал эксплуатацию симулакрона, поддерживал его функционирование на том уровне, какой от него требовался, и притом — без малейшего намека на колебания или нерешительность. Любая неудача разоблачила бы эту «Гехаймнис», то есть, тайну перед простыми людьми — испами. Обладание одной или большим числом тайн и делало представителей правящей элиты, истэблишмента Соединенных Штатов Европы и Америки, гехаймнистрегерами, то есть носителями тайны, поднимая ее на недосягаемую высоту на бефельтрегерами — простыми исполнителями приказов и предписаний.

Но для Макри все это было чисто германским мистицизмом; он предпочитал мыслить более простыми и удобными в практической жизни понятиями. «Карп унд Зоннен Верке» была в состоянии создавать симулакроны и в качестве образца соорудила Кальбфлейша, причем сделала это очень хорошо, как неплохо поработала и в деле эксплуатации этого Дер Альте в течении всего периода его правления. Тем не менее, другая фирма соорудит следующего Дер Альте ничуть не хуже, а посредством разрыва всяких экономических связей с Карпом правительство оттеснит этот могучий картель от обладания теми экономическими привилегиями, которыми он сейчас столь широко пользуется… с немалыми убытками для правительства.