Ночь прошла быстро. На рассвете я отправился к себе, и устало растянулся на постели. Да, племянница правителя и вправду очень хороша. Я закрыл глаза и тут же почувствовал, как под покрывало скользнуло гибкое женское тело, и жаркие руки обвили мою шею. Я привычно обнял женщину. Но, когда спустя какое-то время, она попросила: «Возьми меня с собой», я ответил: «Нет». Я твердо знал, что пока жива «моя леди», порог моего дома не перешагнет никто. Почему-то про себя я всегда называл ее «моя леди»… Я усмехнулся: в том, что я имею право сказать «мой сын», теперь уже нет никакого сомнения.

За обедом дядя весело подмигнул мне: «Как спалось»? Я ответил: «прекрасно», а сам вдруг понял, что было бы еще прекраснее, если бы ночью со мной была другая.

В тот день правитель повел меня показывать свои новые приобретения. Он был такой же страстный коллекционер редкостей, как и я. Наверное, поэтому мы всегда так хорошо понимали друг друга.

И чего только не было в его сокровищнице: изящные гибкие луки, старинные клинки, богато украшенная утварь… Сотни мастеров трудились день и ночь, радуя шедеврами своего властителя. Мы шли из комнаты в комнату, но я, слишком хорошо знавший своего дядю, был уверен, что продемонстрировать мне он собирается нечто совершенно особенное.

Наконец, мы остановились перед картиной, собранной из драгоценных камней. Она изображала лесную поляну. Растения моего мира казались по-настоящему живыми. Изумрудная трава была воссоздана столь тщательно, что казалось, вот-вот зашелестит и закачается под порывом ветра. А на траве, вытянувшись во всю длину своего могучего тела, лежал… кшедо. Я даже не смог понять, из какого именно камня он сделан, но талант мастера покорял: шерсть животного струилась и переливалась под солнцем, в прекрасном звере чувствовалась скрытая сила и воистину королевские власть и могущество. Настоящий царь зверей.

Но это было еще не все. На шее зверя красовался ошейник из рубинов, к которому тянулась золотая цепочка. Цепочка же обвивала изящную женскую руку с таким знакомым кольцом… Сама женщина изображена не была, но, видимо, это и не требовалось. Рука зачаровывала: столько в ней было женственности, нежности и… силы. Как неизвестный художник сумел передать готовность могучего зверя подчиниться власти этой руки и даже больше — целиком и полностью ей покориться?

Я, не дыша, замер перед полотном.

Дядюшка был доволен, даже очень:

— Вижу, тебе понравилось. Пришлось потрудиться, чтобы воссоздать все это. С твоего дня рождения перед моими глазами все время стояли кшедо и леди, которая ввела его в зал. Ты же знаешь — я художник и пройти мимо такого сюжета ни за что бы не смог.

А затем он равнодушно добавил:

— Кстати, а где теперь эта женщина? Я был бы не прочь сделать с нее несколько скульптур.

Интересно, он о чем-то подозревает или просто она его заинтересовала?

— Леди отправилась в путешествие.

— Жаль. Великолепное было зрелище: она и кшедо… Я ее часто вспоминал.

Знал бы ты дядя, как часто ее вспоминаю я.

Сразу же захотелось поскорее вернуться домой, к сыну, но, к сожалению, еще нельзя: я обещал дяде на следующий день отправиться с ним на охоту.

Сбор охотников был назначен рано утром. Оседланные кони уже ждали нас и рванулись с места, как ветер. Всех присутствующих охватил охотничий азарт. Каждому хотелось продемонстрировать мастерство и ловкость. Лучшим будет тот, кто добудет больше трофеев.

Мы носились по полям и перелескам и не жалели никого и ничего. Правитель Лаира все время был рядом со мной: этим он подчеркивал особое ко мне расположение и уважение.

Вдруг на нашем пути появилась прекрасная лань. Почему-то она даже не делала попыток убежать. В глазах ее были почти человеческие боль и тоска. Мы вскинули луки, и тут я внезапно понял причину такого странного поведения животного: за спиной матери, покачиваясь на подгибающихся ножках, стоял беспомощный детеныш. Решение пришло внезапно. Мы с дядей спустили тетиву почти одновременно. Его стрела полетела в лань, а моя… не долетев до цели, сбила стрелу правителя Лаира.

Только спустя мгновение я понял, что же наделал: переходить дорогу даже равному себе у нас считается жесточайшим оскорблением.

Правитель повернул ко мне побелевшее лицо, а я тихо сказал:

— Извини, дядя. Но у меня тоже сейчас растет сын, и я бы не хотел, чтобы он остался без матери.

Владыка Лаира с интересом взглянул на меня:

— Я знаю о твоем сыне. Как и о том, кто его мать. Но может, расскажешь поподробнее?

Охота была тут же прервана. Кто сказал, что эльфы не любопытны? Дядя захотел узнать все поскорее и сразу. Мы просидели за бутылкой прекрасного вина до утра. Дядя слушал, я говорил.