Повелитель уже сидел на Арвэйне и не обращал на меня ни малейшего внимания. Пришлось крикнуть:

— Эйнэр, я готова!

Моя красавица лукаво скосила на меня глаза и стала медленно поднимать крылья. Правда, пробормотала:

— С тобой-то давно все ясно, но что и эльф туда же…

Я всегда знала, что реакция у повелителя отменная: он одним прыжком оказался на шее Регины и дернул меня за ноги, усадив перед собой. Вот только трудно было понять: то ли он удерживает меня от падения, то ли сжимает в объятиях? Думаю, он прекрасно знал, что стоя я не полечу. А если не был уверен во мне, то в благоразумии Регины вряд ли сомневался. Наверное, просто нашел предлог, чтобы быть вместе, не задевая самолюбия друг друга.

И вот Регина медленно опустилась перед дворцом повелителя. А к нам со всех ног несся Клод. Я вырвалась из рук Эйнэра и бросилась навстречу сыну. И вскоре обнимала его, без конца повторяя: «Сынок, мальчик мой! Как же я тебя люблю! Прости меня за то, что оставила тебя». Мне казалось, что еще немного, и сердце не выдержит, разбившись на мелкие осколки. Клод прижался ко мне и без конца повторял: «Мама, мама, мама…» Мы плакали и не хотели выпускать друг друга из объятий. Я была так рада, что Клод со мной! Что я могу обнять его и поцеловать.

— Мама, ты теперь всегда будешь с нами? Не уйдешь больше?

— Нет, сынок, никогда. — Я бросила взгляд на повелителя, но он не смотрел в нашу сторону. Видимо, в глаз ему попала соринка, и он упорно ее доставал.

Я не могла отвести глаз от Клода, только сейчас заметив, насколько он вырос, возмужал, стал таким же красивым, как Эйнэр. Нет, пожалуй, даже красивее. Я обещала сыну, что буду всегда с ним, а сама знала, что как только повелитель женится, я в тот же день покину этот мир. Но ведь Клод уже вырос и сможет прилетать ко мне.

Наконец, Эйнэр спросил:

— Где желаете остановиться, леди? Приказать приготовить вам покои в моем дворце? — он с ожиданием смотрел на меня.

— Спасибо, князь, я бы предпочла свои старые апартаменты в павильоне Ирин. И сегодня Клода я заберу с собой. И никуда его не отпущу.

Клод подошел к Эйнэру:

— Извини, папа. Я сегодня хочу побыть с мамой. Надеюсь, ты тоже к нам присоединишься.

Эйнэр похлопал сына по плечу:

— Конечно, Клод. Я понимаю.

Меня даже кольнула ревность, когда я заметила, какими глазами Клод смотрит на отца.

Этот день был для меня незабываемым. Мы с сыном говорили и не могли наговориться. Потом отправились гулять, держась за руки. В парке я увидела новый павильон, большой и красивый.

— Для кого его построили, Клод?

Сын быстро взглянул на меня и, как мне показалось, смущенно отвел глаза:

— Папа возводит его для себя. Он решил, что с новым дворцом должны исчезнуть все старые проблемы.

Не знаю почему, но я сразу приняла это на свой счет. Видимо, проблема — это я. Весело заявила вслух: «Пожелаем же ему удачи!», а про себя возмутилась: «Вот чертов эльф! Не хочет, чтобы обо мне ему хоть что-то напоминало».

Потом мы навестили кшедо. Он выл и прыгал вокруг нас так, что кажется, сотрясалось все здание. Я с удовольствием подумала: «Друзья меня не забывают»! А еще больше меня порадовало, что я не встретилась там с Эйнэром.

Утром, за завтраком, сын спросил:

— Мама, хочешь увидеть моего Виррана?

Кто такой Вирран спрашивать не было необходимости, и повторять приглашение не пришлось. Еще в подземелье, рассматривая старинную книгу, я мечтала на него посмотреть.

— Встретимся у реки, Клод. Ты прилетай на драконе, а я возьму коня.

Я набила карман сахаром и бросилась к конюшням. И еще издали увидела своего черного демона. Конюхи вывели его в загон под открытым небом, наверное, догадавшись, что первый мой визит сегодня будет сюда. И еще я увидела Эйнэра с Олтэром, направляющихся в эту же сторону.

Встреча с повелителем не входила в мои планы. Тем более, что князь не счел нужным появиться у меня ни вчера, ни сегодня. Вот и я не собиралась навязываться ему.

Я тихонько свистнула. Мой конь остановился и встал, как вкопанный, прижав уши. Я свистнула еще раз. Конь метнулся к изгороди. Я даже испугалась: если он переломает ноги, никогда не прощу себе этого. И тут мой жеребец оттолкнулся от земли, распластавшись в воздухе, как птица, и, легко взяв препятствие, оказался рядом со мной. Он тихонько ржал, приплясывал на месте, фыркал, а я гладила его, говорила всякие нежные слова и совала в рот сахар.