–  Что ж, тогда я смогу кое-что заработать, опять почувствовать себя человеком и что-нибудь решить насчет ее устройства. Я вот думаю, не в интернат ли мне ее определить.

–  Еще чего? Такую маленькую?

–  Во всяком случае, - сказал он.
– Я заберу ее у вас, как только смогу.

–  Работенка тебе предстоит между прочим, - вдруг расхохоталась Белла. Приподнявшись, она огляделась и снова плюхнулась на стул.
– Я отлично понимаю, Мак, в каком ты положении, и все же не могу себе представить, как это ты с ней расстанешься.

–  Да просто… - не задумываясь начал он и замолчал. Он понятия не имел, что ответить. Растерянно забарабанил пальцами по столу.

–  Наверно, это будет нелегко, - сказала Белла.

–  То есть, как нелегко? Почему?

–  Она, может, не захочет у меня остаться.

–  Чушь, - сказал Маколи.
– Отчего бы ей не захотеть, еще как захочет, вон вы с ней как спелись.

Белла понизила голос.

–  Ты ей скажешь?

Маколи вздохнул и принялся сворачивать самокрутку.

–  Может, и придется. Но разговор этот я оттяну До последней минуты.

–  Когда ты уходишь?

–  Да, я думаю, в субботу, к вечеру, когда она ляжет спать.

Маколи поднял взгляд, Белла беззвучно смеялась: ее глаза смеялись, но глядели на него внимательно и испытующе. Ему сделалось не по себе.

–  А что?
– спросил он с легким раздражением.
– Ты считаешь, я плохо придумал?

Она закатилась громким хохотом, раскачиваясь на стуле из стороны в сторону, трясясь. Маколи недоуменно глядел на ее прыгающие щеки, голубые щелки глаз, колышущиеся под платьем телеса; взрывы хохота становились все оглушительней. Он нахмурился - похоже, она сошла с ума.

Наконец она как-то выкарабкалась из стула и встала на ноги.

–  Ох, горе ты мое, - пробулькала она, отчаянно размахивая руками.
– В гроб ты меня вгонишь.
– И, охваченная новым приступом веселья, выкатилась из комнаты.

Маколи обескураженно смотрел ей вслед, поглаживая подбородок.

В субботу утром он повел Пострела на прогулку. Девочка нарядилась в купленные Беллой обновки и, казалось, была очень довольна собой. Она заглядывала в каждую витрину. Маколи не мешал ей: мысль о том, что они долго уж теперь не будут гулять вместе, смягчала его раздражение.

Переминаясь с ноги на ногу возле очередного магазина, в ожидании пока Пострел потолкует с Губи обо всем, что выставлено на витрине, Маколи увидел идущую по улице женщину. И едва он заметил ее, едва она среди других прохожих промелькнула в поле его зрения, он вздрогнул и снова взглянул на нее. Он едва поверил своим глазам, но в глубине души воспринял эту встречу как естественное продолжение все той же счастливой полосы, которая началась для него в Уолгетте. Казалось, и она была одним из козырей, разом выпавших на его долю.

Он, улыбаясь, преградил ей дорогу и притронулся к своей шляпе:

–  Миссис Каллагэн!

Она узнала его почти сразу. Низенькая, толстенькая, круглолицая, в очках и в украшенной вишенками шляпке из черной соломки, она замахала руками, защелкала языком. Маколи усмехнулся. Он отлично помнил все эти ее ухватки. Она как даго*, говорил, бывало, Каллагэн. Свяжи ей руки за спиной, и она онемеет.

*Даго– кличка итальянца, испанца, португальца.

–  Нет, не верю, не верю, - восклицала она, во все глаза уставившись на Маколи.
– Не верю, и все тут. Ну, как ты, Мак?

Маколи кивнул.

–  А уж похожа на тебя!

–  Я думаю.

–  Копия. Тот же рот. Те же глаза. Просто вылитый ты. Только, конечно, красивей.
– Она засмеялась.
– Ну, расскажи-ка, как там Мардж?

Он опустил взгляд в землю и не сразу ответил.

–  Да толком не знаю. Мы разошлись.

Глаза миссис Каллагэн затуманились.

–  Ах, господи, как это грустно.

Он пожал плечами. Чего тут рассусоливать.

–  И она по-прежнему в Сиднее?

–  Насколько мне известно.
– Он решил переменить разговор.
– А ты что делаешь в этих краях? В Милли мне сказали, что ты поселилась в Тамуэрте.

–  Это верно, - сказала она.
– Я тут ухаживаю за своей сестрой. Скоро повезу ее на операцию. А ты был в Милли, так, что ли?

–  Ага.

–  Про Таба ты, конечно, слышал?

Он кивнул.

–  Я был на кладбище, убрал его могилку.

–  Спасибо, Мак, ты славный.
– Она отвернулась.
– Бедный Таб. Знаешь, он держался до конца, хотя, наверно, страшно мучился. Не понимаю, почему именно он должен был умереть. Столько мерзавцев на свете, творят всякие подлости и живут себе. Когда я думаю об этом, я просто удивляюсь, почему хороший человек должен был вдруг вот так умереть.