С наступлением сумерек он свернул на дорогу между Рэппвиллем и Казино. И новая странность: именно сейчас его покинуло ощущение надвигающейся опасности.

–  Пора бы подзаправиться, - сказал он.
– Сбегай за хворостом, а я распрягу нашего одра.

Он услышал шум приближающейся машины, но даже не поднял головы, пока не завизжали тормоза. Вот тогда он поднял голову, оледенев от страха. Он услышал пронзительный вскрик и замер, как кролик, застывший под взглядом охотника на середине холма. В тридцати ярдах от него автомобиль - плотный сгусток темноты на темнеющем фоне кустарника, - кажется, замедлил ход. Маколи бросился к нему бегом, чувствуя, как земля горит под ногами. Но тут взревел мотор, автомобиль вдруг набрал скорость, рванул вперед, и постепенно вдали растаял красный свет задних фонарей и замер жалобный отголосок ревущего мотора.

Пострел валялась на обочине, как ворох тряпья. Он пощупал сердце, пульс, следя за тем, чтобы не сдвинуть ее с места. Ее глаза были все еще распахнуты в ужасе. Из полуоткрытых губ все еще рвался тот внезапно вырвавшийся крик. Маколи распрямился, его трясло. Живот стал как железная плита. Внутренности ходуном ходили. Он бросился к двуколке - скорее запрячь лошадь, скорее за врачом. Но вдруг стал на полпути. Бесполезно. Он не сможет перенести Пострела. Ее нельзя переносить. Они подняли с земли старого Билла Гогарти, когда его сшиб трактор, и убили, потому что подняли - довели до конца то, что сделал с Биллом трактор.

Но ведь и отсрочка может убить ее, отсрочка тоже может ее прикончить. Что же делать? Ждать; вглядываться в темноту; вслушиваться в темноту; молиться в темноте, и да услышит бог его молитвы.

Он бросился бегом к повозке и включил фонарь, потом прикрыл Пострела одеялом. И стал ждать, целый час миновал, пока появился автомобиль. Зато пришел он с юга. Повезло хоть в этом. До Казино оставалось всего десять миль. Маколи стал размахивать фонарем. Автомобиль остановился. Маколи торопливо бросился к сидевшему за рулем человеку. Судя по тому, с какой скоростью сорвалась с места машина, когда водитель выслушал Маколи, он, как видно, осознал всю важность просьбы и почувствовал сжигавшее его нетерпение.

И снова ожидание. Маколи опасался, что человек, сидевший за рулем, задержится в пути или вообще решит не сообщать о происшествии в больницу. Но вот с севера послышался звук, напоминающий отдаленный шум лесопилки. Люди, приехавшие в карете скорой помощи, не сказали ему ни слова. Он сел вместе с ними в машину.

Потом ему опять пришлось ждать. Ждать, вдыхая запахи навощенного линолеума, белья, карболки.

Доктор вышел, нахмурившись. Спросил, отец ли он. Отвернулся. Придется оперировать, сказал он. И снова отвернулся. Маколи вскипел.

–  Что вы со мной дурочку ломаете?
– рявкнул он.
– Выкладывайте все, как есть. Чем дело пахнет?

Доктор негромко ответил:

–  Состояние довольно скверное. Если вы хотите, чтобы девочка повидалась с кем-нибудь из родственников, пожалуй, известите их.

Маколи схватил его за отвороты халата.

–  Слушай, костолом, ты еще карты не глядел, а уже пасуешь. Сделай что-нибудь! Она еще живая, а ты спешишь затолкать ее в гроб. Сделай что-нибудь, понял?

Он разжал пальцы, опустил руки. Его голос прозвучал так резко, что Маколи и сам его не узнал.

–  Мы сделаем все, что сможем, - невозмутимо уверил его доктор.
– Сделаем все, что в человеческих силах.
– Он тронул Маколи за плечо.
– Сестра сейчас принесет вам лекарство, вы успокоитесь.

–  Я в полном порядке, - огрызнулся Маколи.
– Не надо мне ничего.
– И вдруг, когда доктор уже повернулся к двери, Маколи схватил его за руку. Голос его звучал тихо, но стал пронзительно жалобным.
– Ну, постарайтесь же, как только сможете, док. Подтолкните ее, а она уж выкарабкается. Она у меня молодчина.

Он вышел в темноту ночного города. Из стоявшего у обочины автомобиля вылезли два полисмена. Они окликнули его. Спросили, как его фамилия и он ли отец пострадавшей. Он ответил. Посыпались вопросы. Много он успел заметить? Что ему известно? Он рассказал, что знал. Определить в темноте цвет машины ему не удалось; он и не вглядывался, до того ли ему было. Но он точно знает, что автомобиль не светлый. Кажется, довольно массивный, современных очертаний, но подробно он не сумеет его описать. Это мог быть и «шевроле» и чуть ли не «плимут».

–  Ну, а как быть с вашим имуществом?
– спросил один из полицейских.
– Если хотите, мы подбросим вас к тому месту, и вы пригоните сюда свою повозку.

–  С этим можно подождать до утра, - сказал Маколи.

Когда полицейские уехали, он двинулся по улице. Около десяти минут он обдумывал телеграмму жене.«Пострел государственной больнице Казино. Похоже не выживет. Мак», - коротко сообщил он.

–  Срочная, - сказал он телеграфистке.

Затем он принялся за поиски того человека, если это слово можно было к нему применить. Приступая к охоте, Маколи не знал, не проскочил ли тот мимо, направляясь в Лисмор или Твид-Хедз, поэтому прежде всего следовало выяснить, в городе ли он. Возможно, где-то в лабиринте улиц затаился любитель бить исподтишка, забронировавший себя четырьмя тысячами фунтов стали, прежде чем нанести удар, а ударяет он по хрупкой плоти, тонким косточкам, и тем не менее, ударив, убегает с поджатым хвостом, как нашкодивший пес. Вот его-то и разыскивал Маколи, смотавшегося с места катастрофы лихача, динго автострады.