15:55 по центральному времени Брушерока

Он медленно двигался уже несколько часов.

Он полз на брюхе, с головы до когтей задних лап вымазанный в серой грязи, ствол его длинной бласта-винтовки, сделанной на заказ, был обмотан слоями серой мешковины, сантиметр за сантиметром он полз по мерзлой грязи пространства, которое людишки называли ничейной землей. Медленно, как орк-надсмотрщик, охотящийся на сквига с грабба-кнутом, он передвигался на один дюйм и ждал. Потом еще на один дюйм и опять ждал. Снова и снова, всегда с осторожностью, на случай, если его жертвы наблюдают за полем. Внезапно, увидев, как что-то мелькнуло впереди, он замер. Уверенный, что один из вражеских наблюдателей заметил его, он напрягся, ожидая в любой момент почувствовать боль от попадания лазерного луча или услышать звук выстрела, но ничего не происходило. Он продолжал сохранять неподвижность. Проходили минуты, и, когда он убедился, что враг его не заметил, его продвижение возобновилось. Медленное движение дюйм за дюймом по замерзшей грязи к своей цели.

Наконец, примерно на половине пути через ничейную землю, он добрался до края узкой воронки от снаряда. Секунду он просто смотрел на нее. Потом, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, который он не мог назвать, он заполз в нее. Скрывшись в воронке, он двигался более быстро, дополз до противоположного ее края и начал рассматривать позиции противника в прицел бласта-винтовки в поисках цели. Сначала не попалось ничего. Потом он заметил голову в шлеме с меховым чехлом, выглянувшую из окопа немного дальше, и понял, что инстинкт его не подвел. Он нашел свою жертву.

Едва дыша и не делая движений, которые могли бы спугнуть его жертву, он прицелился, его палец замер на спусковом крючке. Сделав это, он почувствовал странное теплое ощущение, и в голов появилась ясная мысль.

Если он попадет в цель, босс будет доволен…

– Не принимай слишком близко к сердцу то, что сказал Давир, салага, - сказал Булавен. – Он не имел в виду ничего такого. Просто он всегда такой.

Булавен стоял на стрелковой ступени, наблюдая за ничейной землей, Ларн был рядом с ним. Другие солдаты в траншее молчали. Завернувшись во вторую шинель вместо одеяла, и натянув шарф на лицо, Давир дремал, опираясь на запасную канистру с огнесмесью. Рядом с ним Учитель молча читал какую-то потрепанную и, наверное, очень старую книгу с рваными страницами. Только Зиберс производил шум. Сидя на дне траншеи, он точил шанцевый инструмент точильным камнем, низкий скрежет камня по металлу добавлял зловещий контрапункт к враждебным взглядам, которые Зиберс периодически бросал в сторону Ларна.

– Да, это хорошая привычка, салага, - сказал Булавен, заметив, что Ларн смотрит на Зиберса. – Если ты заточишь лопату, она может стать хорошим оружием, если придется драться врукопашную с орком. В любом случае, лучше чем штык. Конечно, надо соблюдать осторожность и не заточить ее слишком остро. Иначе она сломается, если тебе придется копать ей землю.

– Это часто случается? – спросил Ларн и невольно вздрогнул, вспомнив схватку с гретчином. – Драться врукопашную с орками, я имею в виду?

– Нечасто, если нам удается избежать этого, - сказал Булавен, похлопав по стволу тяжелого огнемета. – Лично я предпочитаю убивать орков с помощью вот этого друга. Но иногда они подходят слишком близко, и тогда приходится убивать их из лазпистолетов, ножами, лопатами, всем, что подвернется под руку. Но тебе не стоит слишком волноваться об этом, салага. Просто держись ближе ко мне и Давиру, и все будет в порядке.

– Прости меня, Булавен, - сказал Ларн здоровяку, - но это звучит не очень похоже на то, что ты говорил раньше.

– Говорю, не волнуйся об этом, салага, - сказал Булавен. – Как я уже сказал, Давир не имел в виду ничего такого. Просто у него манера такая, иногда слишком все преувеличивать, а тебе не повезло подвернуться ему под руку. Я думаю, это потому, что он такого маленького роста. Он любит много говорить, чтобы казаться более важным. Поверь мне, ты можешь просто выбросить все это из головы, как будто ничего и не было.

– А пятнадцать часов? – тихо спросил Ларн. – Что с этим?

В ответ Булавен замолчал на секунду, его широкое доброе лицо стало печально-задумчивым. Наконец он снова заговорил.

– Иногда лучше не думать слишком много о таких вещах, салага, - вздохнул он. – Иногда лучше просто верить.

– Верить? – спросил Ларн. – В Императора?

– Да. Нет. Возможно, - сказал Булавен. Он говорил все медленнее, а выражение его лица становилось все задумчивее. – Я не знаю, салага. Когда я только был призван в Гвардию, я верил во многое. Я верил в генералов. Я верил в комиссаров. И более всего я верил в Императора. Сейчас я точно не верю ни в генералов, ни в комиссаров. А Император? Иногда так трудно увидеть Его милость среди всей этой бойни. Но человек должен верить во что-то. И да, я все еще верю в Императора. Я верю в Него. И я верю в сержанта Челкара. Да, только в них двоих я еще верю. Но есть кое-что еще, салага, - продолжал он. – Что-то, не менее важное, чем вера. Надежда. Давир не прав насчет этого. Человек должен надеяться, иначе он все равно что мертвец. Это так же важно, как воздух, которым мы дышим. Так что не важно, насколько все плохо, салага. Не важно, насколько страшным все кажется. Ты должен не оставлять надежду. Поверь мне, если ты сохранишь надежду, все будет хорошо.

Булавен снова замолчал, и Ларн вспомнил тот разговор с отцом на ферме в его последнюю ночь дома. «Верь в Императора», сказал ему отец тогда. А сейчас Булавен говорил ему, что он должен надеяться. Хотя в душе он знал, что и то и другое – хорошие советы, но когда он смотрел на опустошенный зловещий пейзаж Брушерока, это было слабым утешением.

Вдруг раздался одиночный выстрел, прозвучавший необычно громко среди тишины. Рефлекторно Ларн спрыгнул со стрелковой ступени в поисках укрытия, но упал в траншею прямо на Давира, разбудив коренастого коротышку, который изверг шквал богохульных ругательств.