Шрифт:
— Иен, ты уверен, что что-то слышал?
— О да, Шюр. Это был выстрел. Я знать точно!
В уже наступившей тишине отчётливо различаем отдалённые, резкие и частые, хлопки.
Вурдалак морщит лоб:
— Там не Сабир с Юркой у машины отбивают кого?
— Машина в той стороне, а выстрелы от гор, — Шур тщательно прислушивается, наклонив голову в сторону идущих звуков. — Точно, с хребта.
— Кто-то прётся прямочки через собачек. Вот дурень-то! — Славик сокрушённо качает головой. А затем добавляет: — Ну, пока собаки там, в некоторой степени и нам спокойней. Кого скушали, так мы ни при чём. Интересно, — давно они сожрали тех, на той стороне?
В воду неподалёку что-то странно и знакомо булькает. Лондон оборачивается и поднимает на меня брови:
— Сэр, это стрелять в нас. В лодка, сэр!
Тут и до меня доходит, что это странное бульканье — звук входящей в воду на излёте пули!
— А ну-ка, мужики….давайте-ка как можно скорее отсюда чухать…
Если стрелок раньше нас дойдёт к узкому перешейку, куда мы направлялись, достанут и до нас!
— Бьют ведь на свет! — догадываюсь, наконец. — Вырубать свет нельзя, напоремся махом. Потому ну-ка, нажимай на педали, Славик!
Мотор надсадно взревел. Проклиная громогласно уродов, испортивших такой «уловистый» вечер, рвём на всех 150 «лошадях» прочь из зоны обстрела. Так и хочется садануть во тьму из пары стволов, но не стоит давать врагу огневые ориентиры, кто бы он ни был. Значит, секли нас! Значит, видели, как мы там в охоту играли! Вот подлюки, — ведь явно ждали, пока обратно пойдём. Да ранняя темнота нам помогла, — мы поздненько для прицельного огня попёрлись обратно…
Вот и спасало нас именно такое случайное обстоятельство. А то, что были б, как минимум, раненные, ясно, как день. Открыты же, как на ладони. Садят, скорее всего, из снайперки. Из другого оружия сюда не больно-то доплюнешь. Какое счастье, что «ночь темна, и сдохли фонари»! Кого же там принесло на нашу голову? Или это стреляет выживший и засевший на склоне сумасшедший, — от бессильной злости на мир и нашу удачу? Кто ж его знает, кто ж знает…
Не переставая приглядываться, пристаём, наконец, к своему берегу. Из-за развалившихся от наводнения «мазанок» выходят на наш свет и звук Сабир с Юрием.
— Удачно? Что-то мы тут засиделись. Уж беспокоиться начали.
— Удачно. Вот только из чужого сада дядя соли нам за штаны чуть не насыпал. — Славик, сопя и чертыхаясь, потянул из лодки тушки.
— Кто это там посмел? — искренне удивился Юрий. Но, увидев, ЧТО вытянул из катера за огузок Славик, выпучил глаза и забыл про всё на свете.
XIII
Последующие три недели на Базе царила суета во дворе и суматоха на кухне. Женщины падали с ног, чтобы как можно быстрее обработать и заготовить мясо и жир забитых животных, хранящихся пока в выложенных льдом и снегом, вырытых в углу двора ямах. Дракулу было не оторвать от них. Исходя слюной, он нарезал круги в ожидании разделки и, само собой, жарки мяса…
Он «охранял», видите ли, как он мне заявил. Хотя да, — мало ли какая пакость животная их попортит… Я прибью здесь Славика гвоздями за ботинки! Чтоб не оставлял «мясной пост». Сабир, как самый большой знаток обработки шкур, занимался их снятием и натягивал на прутья для дальнейшей выделки. Остальные свободные от других дел мужики разделывали туши прямо на снегу.
Мясо, жир и шкуры, да ещё столь питательные и ценные! Ещё одна, ну две таких охоты — и дополнительных несколько лет мы смогли бы держать наши щёки в сыто — надтреснутом состоянии. Но, как говорится, и на том спасибо, если больше не выгорит… Не думаю, что каланы настолько уж дураки, чтобы дожидаться, — когда же мы соизволим съездить за новыми, сухими патронами…
Кстати, появилась другая новость, — стали возвращаться понемногу голуби. Теперь скоро можно будут приманивать их несколькими зёрнами и бить из пневматических винтовок. Или ставить силки. Почти курица. Вот только предварительно придётся их вымачивать сперва в известковой воде, а затем — в слабом растворе марганца. И жарить до хруста. Чтобы наверняка избавиться от паразитов и некоторых болезней, переносимых птицами.
Шкуры же — это просто бесценные приобретения. Такая обувь и куртки практически не промокают и не промерзают. Климат же еженедельно сходил с ума и капризничал хуже помирающей старухи-миллионерши. Чередуясь с внезапными оттепелями, оскорблённая зима вновь налетала на коне ветров и наказывала нас морозами и обильными снегопадами.
Уже иногда целыми сутками за пеленою падающего снега мы не видели окрестностей и гор, а по утрам то надрывались за разгребанием завалов, то по уши утопали в талой воде и скользили по вновь подмерзающей к вечеру грязи. Наш родной климат боролся, как мог, за право существовать и властвовать, но не удержался, получил под дых и сдал позиции трескучим морозам.
Глядя на градусник, мы озадаченно крякали и украдкой крестились при мысли, что Бог не оставил нас в тапочках на земляничной поляне строить себе из цветочков иглу. По ночам морозы нередко достигали в середине февраля минус тридцати. В то время, как ранее в этих краях среднемесячная температура этого самого холодного месяца составляла плюс один, два градуса по Цельсию.
Благо, что по таким погодам даже голожопые недруги, будь такие в пределах досягаемости, сидят по норам, у кого уж какая есть. Поэтому База получила небольшую передышку. Можно сказать, отпуск. Хотя часовые по ночам до рези в глазах всматривались в завесу пороши, изо всех сил стараясь не расслабляться и не успокаивать себя отсутствием посягательств. Иногда нам казалось, что далеко-далеко сухо потрескивают выстрелы. Тогда мы гадали, — кто кого там добивает за суровым снежным саваном?