В некоторых книгах «про ЭТО» продвинутые, но недалёкие американцы искали непременно гидрокостюм, огромный компрессор и акваланг, чтобы таскать подобные «каштаны» из огня погибших городов. Кино насмотришься, как чистенькие мальчики в блатных гидрокостюмах шагают по улицам затонувших городов. Бред чистой воды, уж прости Господи!

Вот что значит неумение думать головой и работать руками. Изнеженность и привычка к благам и удобствам. Нету у тебя акваланга — ходи голодный. Не нашёл иголку — ходи без штанов.

А у нас — как в мультике: один меха гармошки раздувает, другой по дну в шлеме шагает. А поскольку Хохол у нас нырок ещё тот, то три метра над его головой — это ему всё равно, что только нос под плёнку воды засунуть. С ним пойдёт по очереди Сабир. Очухался он за этот месяц просто махом. Теперь рвётся под воду.

Да за ради Бога!

Как оказалось, раньше плаванием сын гор занимался. Вот пусть она и плавает, наша ондатра.

…В казармы мы не полезли сознательно. Честно сказать, нам совсем не светило ступать там по хрустящим в воде костям, даже направляясь к оружейной. Сорвав с её окна решётку, мы убедились, что составленное в стойках оружие практически непригодно.

Прихватив лишь несколько автоматов, выглядящих более-менее сохранившимися, мы вскрыли сейф и выбрали оттуда немного патронов и пару пистолетов «ТТ». На этом наши притязания на «братскую могилу» исчерпали себя. По зрелому размышлению, я счёл, что вот в складах на момент прибывания воды вряд ли кто-нибудь задержался и погиб. Да и хранилось там в основном всё в смазке да на консервации. Поэтому мы двинулись к ним.

В результате более чем пятичасового бульканья и поднятия мути на территории части, мы стали обладателями поистине бесценных вещей и предметов. Рычащий от счастья Хохол, вынырнув, указал перчаткой направление, куда стоит передвинуть лодку и где пробить шифер в крыше склада. «Доехал» туда с нами, держась за край катера, затем хапнул с кормы плавучей платформы верёвочный конец, приказал знаками спустить его через пролом, и снова скрылся во всё ещё тошнотворно пахнущей жиже. Через пять минут верёвка задёргалась.

Влезшие на крышу Дракула, Шур, Чекун и Лондон, напрягая жилы, начали подъём…

Устройство «человека разумного», особенно его мужских особей, таково, что более всего его радует блеск личного авто, вид поверженного соперника и блеск оружия. Ничто другое, так старательно культивируемое цивилизацией, не представляет для него такой ценности. Особенно в дни хаоса и вседозволенности.

Когда на «барже» спустя ещё четыре часа угнездились одиннадцать «цинков» с «пятёркой», два полусгнивших ящика с Ф-1, нашему счастью не было конца. Надо видеть, как распрямлялись плечи, проникались уверенностью в непобедимости лица… Уж теперь-то мы — о-го-го!

Мне кажется, что забей даже одиночке склад оружием и боеприпасами, он не побоится сдуру объявить войну всем китайцам и ещё половине Африки. И главный вопросом, который будет его заботить при этом, — где ж он всё это поверженное множество хоронить-то будет?!

Потому на остальное добываемое имущество смотрели уже без горящих глаз и весьма снисходительно. Всю прелесть этих вещей, чаще находящихся в ходу и дарящих больше пользы, они осознают позже.

В то время, пока патроны пылятся на складе, всетопливные аляповатые солдатские «примусы» и «лампы», с фитилём из тканевого ремня, служат и для освещения, и для обогрева, и для приготовления пищи. «Берцы» и простые ботинки когда-то изнашиваются, а из пустых гильз подошвы к ним не сделаешь.

Пусть не вся поднятая нами обувь годится в носку, но несколько пар всегда сохранятся, а оторванные неповреждённые новые подошвы мы всегда приладим к старой основе. Запас же брезента для пошива обуви у меня имеется.

Нательное бельё и полотенца становятся таким же дефицитом, а с голой жопой на морозе не шибко-то постреляешь себе в удовольствие. Однако массы понимают это лишь тогда, когда «клюнет». Поэтому приказываю брать все нужное мне, не вдаваясь в объяснения.

Только вид сорока двух небольших раскисших ящиков с тушенкой и кашей, долго перебираемых Сабиром в илу на дне и перекладываемых в мешки, вызвал у народа повышенный интерес. Ну, здесь и я с ними целиком единодушен.

Одиннадцать парашютных ранцев с надлежаще уложенным содержимым были восприняты мною, и только, с воодушевлением и ликованием. Единственным естественным врагом сей добротной ткани является огонь. Лежание же в илу и воде не слишком отражается на её свойствах несколько лет кряду.

И лишь возникшая из серо-сизой мути пара «Печенегов» поначалу почти заставила народ пасть ниц… Однако, присмотревшись, все увидели, что металл их активно коррозирует. И что над ними ещё придётся здорово повозиться. Дай Бог, чтобы из двух удалось собрать полноценного одного. Взяли на всякий случай. Правда, патронов к ним нашлось только не более трёхсот штук. Россыпью. Над приведением их в порядок тоже придётся попотеть. Может, в другой раз, когда придём, сможем порыться в илу, подобно ленточным червям, куда тщательнее? Если сможем ещё сюда потом добраться, — без воды, по слою ила и грязи почти в метр толщиной…

В силу всех этих обстоятельств появление на божий свет РГ-6 со ржавыми стволами, забитыми к тому же наглухо глиноземом и всяческим мусором, встретили уже более сдержанно.

Сделанные из менее качественного металла, этот плагиат на американские либо бундесверовские «погремушки» не выдержал испытания солью, водой и временем. Потому и полетел за борт без сожаления.

Тоскующие глаза Чекуна призывно «улетали» к торчащим неподалёку ангарам бронетехники, однако я не собирался и пытаться, подобно муравьям, вытягивать танки и БТРы на верёвочках. Подобное чудище не вывезет себя и само, будучи плотно «засосанным» в густую и вязкую субстанцию. Да и нет у меня на эти дела ни топлива, ни ремонтной базы. Ни времени. Эти танки мне не нужны и уже не опасны.