— Страшно мне, Микко, — наконец, глухо сказал он, посматривая на приятеля выцветшими слезящимися глазами. — Страшно уходить. Наверное, это мой последний август…

Микко понимающе положил ему руку на плечо и слегка сжал. Лицо его стало расстроенным.

— Мне тоже страшно… Но что поделать, Юсси, такова природа. Нам не о чем жалеть — мы прожили долгую и достойную жизнь. И мы сделали людей счастливыми — есть чем гордиться, — глаза Микко, как всегда, светились ровным голубым светом. — Жаль только, мы в Бога не верим…

Юсси рассеянно слушал и смотрел вдаль, на качающиеся ветки рябин. Там, справа от рябин, стоял его прекрасный уютный дом, хорошо видный с воды. Но Юсси не смотрел на дом — он смотрел на рябину.

— Не будем себя обманывать: мы не сделали людей счастливыми. Я даже себя не сделал счастливым… — сказал он горько.

Микко мягко возразил:

— Посмотри, как уютно стало в мире. Вы ведь тоже об этом мечтали — чистый воздух, доброжелательные люди, уютные дома, нет войн… Вы мечтали о такой жизни в далёком будущем — а она вот, наступила сейчас.

На них упала тень патрульного дирижабля.

— Уют… — сварливо сказал Юсси. — В том–то и вся беда, что вся наша жизнь — сплошной уют. До чего ни дотронешься… В том–то и вся мерзость. Мы сидим на комфортабельных анатомических креслах, ездим в бесшумных автомобилях, живём в сверхуютных красивых домах, вокруг нас аккуратно отремонтированные фасады. Смотри — вот суперудобная ручка на кружке; сколько сил «Шмитт унд Браун» ухлопала на этот патент, только чтобы моей руке стало чуть–чуть удобнее, чем человеку, державшему кружку тысячу лет назад… все уши рекламой прожужжали.

Микко ласково потрепал Юсси по плечу.

— Ты просто старый ворчун. Как можно ругаться на то, что тебе уютно?

— Слишком дорого обошёлся мне этот уют! Никто ведь меня не спрашивает — меня окружают очень дорогими уютными вещами, и я должен работать и работать, чтобы их оплатить. Мне навязывают ненужный мне уют. Всё чуть–чуть красивее и уютнее, чем мне нужно, и чуть дороже, чем я готов отдать! «Живи достойно!» Зачем мне эта термокружка со сверхудобной ручкой?! Я бы и из обычной попил кофе! Зачем мне новый нарядный сайдинг на доме?! Зачем мне это мягкое кресло, если я готов сидеть на простом стуле — только верните дни жизни, потраченные на отрабатывание уютного кресла! Зачем нам со старухой восемь комнат в доме, если эти комнаты оплачены годами непрерывной работы? Зачем нам эти постоянные подновления фасадов на муниципальных зданиях и вычурная подсветка? Они всегда красивы, как из набора игрушек — но это слишком дорогая красота, потому что все силы общества отдаются ей.

Я жизнь отдал за этот чёртов уют. Всю жизнь занимался своим уютным гнёздышком. Уют стал смыслом жизни, заменив истинный смысл. А мы ведь мечтали о другом! Что когда–нибудь жизнь станет такой, что уют сам потихоньку войдёт в неё, не отнимая всех сил, не отнимая твоего предназначения. Ведь уют хорош, если он достался даром; но если на его достижение потрачено время — это время потрачено впустую. А уж если вся жизнь потрачена…

Микко развёл руками. Ну что за вспышка застарелого дикарства…

— Я не делал ничего для людей, понимаешь? — сказал Юсси высоким голосом. — Я прожил жизнь зря. Строил вокруг себя уют — для себя. Терпеливо, как мышка роет норку. Всю жизнь рыл норку. Рыл, рыл — так и прожил для себя. И теперь с ужасом чувствую, что прогулял свою настоящую жизнь, как школьник прогуливает уроки.

— Как это — не сделал ничего для людей? — удивился Микко. Он даже очки снял от удивления. — Ты же всю жизнь работал!

Юсси покивал, словно ожидал этих слов.

— Я работал для себя. Мне было безразлично, что я делаю — мне были нужны деньги, чтобы оплатить дом, машину, катер, красивую одежду, уют… Я вкалывал ради этого избыточного уюта — а не ради того, чтобы делать то лучшее, что могу. Я трудился ради уюта на работе, я трудился ради уюта дома. НА ЧТО Я РАСТРАТИЛ СВОЙ ТРУД?! И теперь страшно.

Юсси надолго замолчал, браслет его нехорошо пожелтел. Молчал и Микко. Он понял, о чём говорил его друг. Но что поделать — не всем дано стать великими учёными или творцами, оставляющими людям плоды своего гения… Простым людям нужно довольствоваться скромным. Раз уж так — то хотя бы просто живи достойно. Делай, что должен — и будь что будет.

Микко вдруг спохватился, что браслет друга пожелтел, и схватился за валидол.

— А вот когда уходил мой дед, он не боялся, — сказал Юсси, отказываясь разжимать кулак; Микко с силой пихал в него таблетку. — Дед уходил, а его дела оставались людям — и вот он действительно прожил не зря.

Микко трепал его плечо.

— Ты соси, соси таблетку… Твой дед был писателем или учёным? Ты ничего не говорил…

— Дед был просто учителем физики. Но он был учителем по–настоящему, а не ради денег. Его любили и ценили ученики, и он гордился, сколько его учеников стало настоящими учёными… Я уж и не помню, сколько. А ещё дед воевал, победил фашизм — и это тоже был его подарок людям… Понимаешь, тогда люди жили немного по–другому, не для богатства и уюта, а чтобы трудиться с пользой для человечества. Каждый делал, что мог — труд был отчётом о прожитом.