– Так ты, щенок, меня исследуешь? – заорала Наталья.

– Не без этого. Но ты же этого не замечаешь, так что не устраивай себе проблем на пустом месте. И последнее, однако едва ли не самое главное – ты, Натали, настолько великая искусница в любовных утехах, что мне просто не с кем тебя сравнить! Я делаю поправку на свой скудный сексуальный опыт, но пока это действительно так. Более того, я полагаю, что каждый молодой человек должен идти по моему пути и начинать свою половую жизнь именно с тесной любовной и искренней связи с женщиной не юного возраста, познавшей и изучившей технику любовных приемов.

– А ты знаешь, где я их изучала? – яростно спросила Наталья. – В канавах, в парадных и подвалах! Пьяное мужичье меня заставляло изгиляться! Да я...

– Натали! Детали и методы, какими ты набралась своего опыта, меня совершенно не интересуют, – быстро и спокойно ответил Петя. – Давай не ломать наши головы. Мы друг другу симпатизируем, мы друг другу нравимся, и пусть это будет продолжаться сто лет.

– Да какие сто лет! – Наталья тут же заплакала. – Ты же сам сказал, что в Америку уедешь!

– Это крайне проблематично, если говорить честно. Я – кандидат. А таких, как я, по пять человек на место. Раньше кандидатов отбирали по идеологическим признакам. А теперь побеждает тот, у кого есть «мохнатая лапа» в лице папы, дяди или тети с большими связями, либо в победителях ходит тот, у кого немереный мешок денег для взяток. Ты, Натали, прекрасно знаешь, а тебе, Нина, я сообщаю для справки, что ни связей, ни денег у меня нет. Так что, боюсь, моя Америка останется лишь мечтой, а также той красной тряпкой, которой можно злить всяких тупых и кровожадных быков, типа вашего урода Василия.

– Хорошо изъясняешь, собака, – завистливо улыбнулась Нина. – Язык у тебя подвешен по первому классу.

– Это точно, – не скромничая, признал Петя. – Но, поверь, это результат длительных упражнений и тренировок. Я перечитал и выучил наизусть речи многих наших выдающихся адвокатов – Кони, Плевако, Александровского. Тебе эти фамилии что-нибудь говорят?

– Да. Была толстая книга, сборник их речей.

– Я так и думал.

– Про что? – спросила Нина.

– Что ты, не получив академического образования, в свое время усиленно занималась самообразованием.

– С чего ты так думал? – удивилась Нина.

– Видишь ли, когда ты не подлаживаешься под настрой речи разных собеседников, под уровень их интеллекта, ты начинаешь говорить хорошим, поставленным, интеллигентным языком. Ты, как я тебя раскусил, научилась мимикрировать. То у тебя речь лагерницы, то официантки, и я не мог понять, в чем тут дело. А потом, когда ты рассказала про Илью Степановича Токарева, а Натали рассказала, что ты при нем жила несколько лет, то я понял, в чем тут дело. Судя по всему, он тебя воспитал, да не успел завершить дело.

– Пожалуй.

– И весь вопрос в том, куда ты двинешься дальше. Либо все, чем одарил тебя Токарев, начнет проявляться, либо с течением времени забудется, и ты вернешься к исходному рубежу.

– Все это настолько умно, что не поддается разумению, – сказала Нина.

– Твой ответ говорит об обратном. Все ты поняла, и теперь осталось только сделать вывод.

– Хватит болтать вам о всяких глупостях, – сказала Наталья и присела около брошенного узла с харчами. – Давайте посмотрим лучше, что тут еще осталось.

Осталось много. Несмотря на разбитые тарелки и пролившиеся бутылки. За полчаса на столе навели полный порядок, и Петя продолжал разглагольствовать перед обеими женщинами на темы любви, свободной жизни и прочих отвлеченных материй.

И опять выспренние и наивные слова этого мальчишки всколыхнули в душе Нины струны какой-то неудовлетворенности, каких-то смутных желаний и стремлений, разобраться в которых она не могла. Она подумала, что если б поговорить с этим явно не глупым болтуном спокойно и наедине, если б сходить с ним, как с Ильей Степановичем, в театр или музей на выставку, то что-то в ее голове могло проясниться, что-то она могла понять и про жизнь, и про себя, но... Но никаких скрытных свиданий с парнишкой Петей Нина позволить себе не могла. Наталья была слишком счастлива своей последней любовью, слишком ревниво относилась ко всему, что касалось усатенького Петеньки, и никаких объяснений Нины бы не приняла, потому что не поняла бы.

– Мне кажется, Нинон, что в тебе есть какой-то скрытый, невидимый миру потенциал, – продолжал вещать Петя.

– Какой?

– В том-то и беда, что я не могу определить, в чем конкретно он заключается.

– А что, уже собрался определять? – подозрительно спросила Наталья.

– Полно тебе, Натали, – успокоил ее Петя. – Вопрос сугубо теоретический. Каждый человек должен «раскрыться». Через, к примеру, любовь, работу, войну и тому подобное. И чем скорее... Нет, скажу яснее. Мало быть Магелланом, надо, чтобы еще был на свете и в его время – Магелланов пролив. Ясно?