— Мы должны выбраться отсюда. Ни минуты больше не останусь в этой ловушке!

— На земле все же легче защищаться, чем на воде.

— Тут нас голыми руками сцапают.

— Нет, ты послушай! В округе много крестьян, мы возьмем у них одежду и переоденемся. Может, сойдем за деревенских.

Старший провел пальцами по тонкой руке парнишки:

— Где это ты видел крестьян с такими ручками?

Они помолчали. Первым тревожное молчание нарушил младший:

— Ты где работал?

— В пятом.

Парнишке чуть не стало дурно. Даже людей его круга, при Батисте бывших хозяевами, ужасала жестокость, с какой пятое отделение управления полиции чинило свои расправы.

— Что, струсил?

— Нет. Просто странно, как это судьба нас свела…

— Ничего странного, — перебил его старший. — Ты пришел сюда, чтобы вернуть отобранное у твоего отца, я — чтобы расправиться с теми, кто мешает тебе и таким, как ты. Вы хорошо нам платили. Значит, мы с тобой — одного поля ягоды.

Они поднялись и двинулись в глубь острова — подальше от моря. Вскоре на их пути встретился домишко. Перепуганная женщина, заслонив собой детей, со страхом смотрела на дуло автомата, наведенное на нее.

— Я здесь одна с детьми. Где муж и сын — не знаю.

— А там? — Старший кивнул в угол, где стояла кровать.

— Там старшая дочка.

— Найди одежду мужа и сына, — приказал он. — Нам надо переодеться.

— Ничего нет… кроме того, что они перед уходом надели.

— Ищи, а то разряжу в тебя эту «игрушку»! — пригрозил он и ткнул автоматом ей под ребра.

— Мама, отдай им все! — всхлипнула девушка. Женщина вышла в другую комнату и вернулась с каким—то тряпьем.

Они переоделись.

— Где нам лучше выйти?

— Сюда, налево…

Шли долго, пока не выбрались на шоссе. Потом, бросив оружие, осторожно шагали по обочине. Неожиданно рядом остановилась машина.

— Куда идете? — спросили их.

— В город.

— В Хагуэй?

— Да. А что делать? Лачугу нашу разбомбили… Самолет спикировал — и она вспыхнула, точно спичка.

— Ничего, скоро им спичек не понадобится, только свечки. Дело нескольких часов… Погиб кто—нибудь из родни?

— Жена и двое детей.

— Сочувствую. Не удалось спасти?

— Нас дома не было. Встречали вместе со всеми непрошеных гостей. Нескольких поймали — они в болоте заблудились… Скажите, нам оружие дадут?

— А у тех почему не взяли?

— Да не было у них. Говорят, в море осталось, когда их катер разбомбили.

Они полезли в машину. Ехавший на заднем сиденье раненый молча кивнул им.

Скоро показалась окраина. «Вот и до города добрались, — подумал старший. — Затеряться бы теперь в людской толчее. А еще лучше спрятаться у кого—нибудь из друзей или в церкви, переждать денек, другой, а потом незаметно смыться с этого проклятого острова, чтобы когда—нибудь вернуться сюда опять и схватить наконец за хвост негодяйку по имени Фортуна…»

Замелькали первые городские дома. Скрежет тормозов — и машина словно приросла к асфальту. «Контрольный пункт!» — от этой мысли у старшего все внутри сжалось.

— Пленные есть?

— Нет. Раненый у нас.

— Дай—ка взглянуть! Вдруг в наши сети какая рыбешка попадет?

— Он! Это он убил моего сына! — Женщина грозно смотрела на старшего широко открытыми, остановившимися глазами, направив на него указательный палец, словно дуло пистолета.

— Они мне сразу не понравились, — невозмутимо заметил водитель.

— Это недоразумение! Мы здешние, мы крестьяне…

— Он — убийца, он замучил до смерти моего сына!.. Я знала, что он сунется сюда: ведь другой дороги через болото нет.

— Да говорю вам, она ошибается. Крестьяне мы…

— Возьмите этого. И дружка его заодно. Женщина знает, что говорит. Она ждала тут днем и ночью, все боялась упустить…

В памяти старшего четко, словно кинокадры, одна за другой замелькали страшные картины: распростертое на земле истерзанное тело юноши, рыдающая над ним мать, взгляд ее покрасневших глаз, полных не слез, а лютой ненависти… И мощным колокольным звоном гудели в сознании ее грозные слова: «Придет время, и ты заплатишь за все. От расплаты не уйдешь, палач!..

Ничего особенного… Нет, правда, ничего особенного не чувствуешь, когда видишь приближающийся самолет. Да, он летит и стреляет из своих десяти пулеметов, укрепленных на крыльях, и нельзя зевать после того, как он пролетит, потому что есть еще два хвостовых пулемета. Но я спокоен, правда—правда. И я даже уверен, что, если он пролетит низко, я его подобью из своей «четверки»…