«Поздравляю с победою на лимане над старым турецким великим адмиралом», [317] — писал Потёмкину Суворов. Предвидя отступление турецкого флота из лимана, он установил на оконечности Кинбурнской косы две замаскированные двадцатипушечные батареи и ядрокалильную печь. Эти меры впоследствии сыграли важную роль в разгроме турецкого флота. [318]

Прошло лишь десять дней с момента первого боя 8 июня. К этому времени из Кременчуга прибыло в лиман пополнение из двадцати двух новых гребных судов.

Накануне сражения, ночью, на лёгкой казачьей лодке, обмотав мокрыми тряпками уключины вёсел, Поль Джонс обошёл под Очаковом турецкую эскадру и на борту флагмана Гассана-паши написал крупными буквами: «Сжечь. Поль Джонс».

Рано утром 17 июня из-под Очакова вышла турецкая эскадра в составе десяти линейных кораблей, шести фрегатов и более двадцати гребных судов с намерением во что бы то ни стало уничтожить весь русский флот. [319]

Бой начался при слабом ветре. Гассан-паша вывел вперёд корабли с медной обшивкой. Первое ядро подняло столб воды у самого борта флагмана Поля Джонса, и сражение начало разгораться по всей линии. Корабли противников сходились на выстрел. Слабые ветер и течение не давали возможности оперативно маневрировать. Но недаром за плечами Поля Джонса была огромная корсарская школа. Ему удалось развернуть «Св. Владимир» бортом и ударить по турецкому флагману всем лагом. Корабль Гассана-паши потерял управление и сел на мель, отстреливаясь одной пушкой. Другой турецкий корабль, чтобы не столкнуться с ним, хотел отвернуть и тоже уткнулся носом в подводную песчаную косу.

Из просветов между парусными кораблями эскадры Поля Джонса вынырнули гребные суда Нассау-Зигена и устремились к передней линии неприятеля — послышалась команда: «Пирог! Грибы!»

Течение гнало «Св. Владимира» к тем же мелям, где сидели турецкие корабли. И когда корма флагмана Гассана-паши оказалась рядом, рявкнули пушки Поля Джонса, раскатился визг картечи и турецкий флаг с полумесяцем и звездой пополз вниз по мачте. Турки сдавались. Но невзирая на это, Нассау-Зиген шлюпочными брандерами поджёг стоящие на мели турецкие корабли, которые могли бы ещё послужить русскому флоту. Он явно уводил себе призы из-под носа возмущённого Поля Джонса. [320]

Гром боя удалялся в сторону открытого моря. Где-то там русская гребная флотилия громила турецкие парусные суда. А здесь, у отмелей, пылали два огромных костра. Корабли горели, разбрасывая искры, огромные языки пламени взметались в небо. На пылающем флагмане метался «Отважный крокодил». Но ему удалось избежать русского плена — он прыгнул за борт и на шлюпке ушёл к Очакову.

Один за другим два страшных взрыва потрясли окрестности, остатки кораблей огненным смерчем взметнулись высоко над водой, и всё это разом рухнуло в воду лимана. Это огонь добрался до трюмов, где хранились боеприпасы турецких кораблей. [321]

Наступала ночь. Бой закончился. Остатки турецкой эскадры ушли под прикрытие крепостных батарей Очакова. «Ура, светлейший князь. У нас шебека 18-пушечная. Корабль 60-пуш не палит, окружён. Адмиральский 70-пуш спустил свой флаг, наши на нём», — поздравлял Потёмкина Суворов, наблюдая за ходом боя с берега Кинбурнской косы. [322] Турки в этом бою потеряли два главных судна и «19 повреждённых». [323] А на другой день Михаил Кутузов со своим подразделением начал вести работы по подъёму сорванных с турецких судов пушек со дна лимана.

Потерявший надежду на успех Гассан-паша в ночь на 18 июня стал выводить флот из-под Очакова в открытое море. Но в узкой горловине выхода из лимана, где Кинбурнская коса замыкает залив, турецкая эскадра нарвалась на замаскированную Суворовым артиллерийскую батарею. Прицельный огонь нещадно крушил султанский флот. Удар был так силён и неожидан, что турецкие корабли смешались, потеряли фарватер и стали садиться на мель. Раскалённые докрасна ядра огненными трассами прочерчивали темень ночи и обрушивались на неприятельские корабли. Подоспевшие эскадры Нассау-Зигена и Поля Джонса после четырёхчасового боя довершили разгром турецкой эскадры. «Виктория… мой любезный шеф! 6 кораблей», — писал в восторге Александр Васильевич Суворов. [324] «Эта первая победа на море, одержанная пехотным генералом, — сказал Поль Джонс, — передайте ему мои поздравления». [325] «Генерал Суворов много вреда сделал неприятелю батареями…» — доносил в реляции Потёмкин. [326]

Турки у выхода из лимана потеряли пять линейных кораблей, два фрегата, две шебеки, один бомбардирский корабль, одну галеру, мелкие суда и «шесть тысяч человек убитыми и утонувшими». [327]

Потери русских были незначительны. Остатки турецкого флота вырвались в открытое море и ушли в Босфор. На лимане осталась только гребная эскадра, которую Нассау-Зиген блокировал, а 1 июля сокрушил остатки её прямо под стенами Очакова.

За эти три смелые операции Нассау-Зиген был произведён в вице-адмиралы, награждён орденом Георгия 2-й степени и «3020 крепостными душами в Могилёвской губернии». [328]

Нижние чины гребной флотилии, действовавшие на лимане против турецкого флота 7, 17 и 18 июня, были награждены серебряными медалями (диаметром 39 мм). [329]

Лицевая сторона медали подобна Кинбурнской. На оборотной — помещена прямая пятистрочная надпись: «ЗА — ХРАБРОСТЬ — НА ВОДАХЪ — ОЧАКОВСКИХЪ — ИЮНЯ 1788».

Медаль носили на груди на Георгиевской ленте.