— А где же Никанорыч? — спросил он, завязывая в узел собственную чувственность.

— Ушёл, — как-то бездумно бросила Капитолина-Дара. — Можно сказать, сбежал! Представляешь, разве можно сбежать от такой женщины? А он — сбежал!

— То есть как — сбежал?

— Обыкновенно, как бегут, разочаровавшись в женщине.

Воробьёву вдруг расхотелось пить кофе, но она добавила в чашку коньяку и вновь подала.

— Так тебе будет лучше, выпей. Это отличный кофе!

Помимо своей воли он взял чашку и отхлебнул. Капитолина рассмеялась.

— Говорят, мужчины с благодарностью принимают даже яд из рук Дар!

— Спасибо, — буркнул он, вспомнив, как она хладнокровно расправилась с содержателем конспиративной квартиры, куда её засадил «папа». Вот этими самыми нежными ручками уложила его в ванну, напустила пены и затем сунула туда включённый фен…

Понятно, что защищала своё достоинство, но откуда такая изобретательность, выдержка и психологическая подготовка?..

Он заставил себя проглотить кофе, благо что чашка оказалась маленькой.

— Где же он может быть сейчас? — не спросил, а подумал вслух Воробьёв.

— Сейчас?.. — она на секунду прикрыла глаза. — Сейчас он на обочине дороги… Рядом какой-то мужчина. И ещё горит огонь, кажется, машина…

— Что? — протянул он с нарастающим ощущением, что Капитолина заговаривается: Стратиг, рок, урок…

— Да, они дерутся! Катаются по земле!

— Кто — дерётся?

— Гриф! С этим мужчиной…

— Капитолина! — наполняясь внутренним холодом, прикрикнул он.

— Вот! Оба вспыхнули, как факелы! — воскликнула она почти весело. — Тушат огонь!

Воробьёв понял, что перед ним — больная женщина. Сумасшедшие глаза, нестандартное поведение, бред…

Повышенная, рвущаяся наружу сексуальность — тоже признак…

— Ну, пусть тушат, — равнодушно бросил он и встал. — Мне пора.

— Приходи, — сказала она. — Я сейчас готовлю нам ужин.

Воробьёв отошёл от двери комнаты Арчеладзе и дальше понёсся бегом. У команды Кутасова шёл «разбор полётов», обязательный после каждой операции независимо от положения и условий. Этому фанату было начхать на будущее…

Поскольку Воробьёв исполнял обязанности заместителя Арчеладзе — конечно, всё это условно! — «каскадёр» поднял свою гвардию по стойке «смирно» и сделал попытку рапортовать.

— Да кончай ты! — ругнулся тот. — Разговор есть! Пошли!

Они уединились во дворе коттеджа-казармы. Начинался густой снегопад и тельняшка Воробьёва промокала на глазах.

— Где Никанорыч? — спросил он, не чуя холода.

— А что ты у меня спрашиваешь? — выпучил свои бельма Кутасов. — Вы с ним вместе там…

— Его нет. Исчез, я спал и не видел, когда.

— Куда он исчезнет? В одиночку?..

— Сбежал!

— Ты что молотишь? Володя?..

— Сейчас он на дороге, дерётся с каким-то мужиком. Оба горят, как факелы…

— Что ты несёшь?..

— Это не я несу! — отрезал Воробьёв. — Это несёт женщина, которая оказалась в его комнате. Ты её должен знать, машинистка Капа.

— Капа? Ну, знаю, видел… Откуда она здесь?

Кутасов не был так близок к Арчеладзе и потому многого не знал.

— Появилась! Захожу — она там хозяйничает, а Никанорыча нет. У меня подозрение — она сумасшедшая. Или… хрен знает что! Называет себя Дарой!

— А это что такое?

— Ну, есть такие женщины, — вдруг замялся Воробьёв, не зная, как объяснить, чтобы самого-то не приняли за больного. — Одна такая вела нас с Никанорычем через зону, мимо патруля и охраны, по минным полям…

— По минным полям?!.. Так я тоже видел, как по минным полям шла женщина!

— Слава Богу!.. Так вот это и есть Дары!

— Вот это трюки! — оценил «каскадёр». — Так что, эта машинистка — она и есть?

— Не знаю! Ум за разум!.. Но Арчеладзе нет! И вокруг нигде не видать.

— Сейчас я мужиков подниму!

— Погоди!.. Может, объявится, — остановил Воробьёв. — Подождём час-другой. Дело в том, что у Никанорыча с этой… машинисточкой был роман.

— О! — воскликнул Кутасов. — Так она к нему…

— А как? Через границы? Через зоны? Как?

— Любовь, она ни страху, ни границ не знает.

— Фигня!.. Может, и правда — Дара?