— Имя пострадавшего — Эрле Сетт, я верно расслышал? — продолжал допрос Мартин, не обращая внимания на смятение фурнитура.

— Да… — выдавил тот.

— Что все-таки с ним случилось?

— Господина Сетта нашли рано утром, — тщательно подбирая слова, произнес фурнитур, успевший слегка опамятоваться. — Судя по всему, ночью он упал с большой высоты, предположительно, с верхней площадки лестницы.

— Жить будет? — коротко спросил Мартин. — Что с ним?

Фурнитур выразительно промолчал.

— Я в последний раз спрашиваю, что с ним? — Мартин начал терять терпение, и фурнитур это почувствовал.

— Гм… по заключению господина Шмидта — травма позвоночника, сотрясение мозга, вероятно, разрывы внутренних органов… — начал он перечислять.

— Вероятно? — опасным тоном произнес Мартин, взяв фурнитура за плечо и притянув поближе к себе. — Он точно не знает?

— Пострадавшему оказана первая помощь, — слабо отбивался фурнитур. — Но, господин, повреждения слишком серьезны, и не в компетенции господина Шмидта решать…

Лицо фурнитура перекосило от боли, и Мартин понял, что слишком сильно стиснул его плечо.

— Господин директор прибудет с комиссией, он уже выехал… — заикнулся было фурнитур, но глянул в полыхнувшие ледяной яростью глаза Мартина и благоразумно замолчал.

Все было верно, Мартин прекрасно знал, что такое Сильверы… При всем их внешнем сходстве с Блонди, — различие заключалось, казалось, лишь в цвете волос, — они все-таки изрядно от Блонди отличались, и прежде всего — своей стоимостью. Именно не ценностью для общества, а стоимостью производства им подобных: она была на порядок меньше, чем для Блонди, а число Сильверов и прочей элиты рангом пониже, разумеется, значительно больше. Потому с Сильверами, Редами, Шатенди особенно не церемонились, последних одно время вообще держали чуть не за расходный материал. Одним словом, сильно искалеченного Сильвера, к тому же совсем мальчишку, не успевшего никак себя проявить, скорее всего, отправили бы прямиком на тот свет, не взирая на его возможный потенциал: его лечение, дорогостоящие операции и последующая долгая реабилитация наверняка стоили бы больше, чем производство еще одного такого же мальчишки.

Впрочем, даже ради серьезно покалечившегося Блонди вряд ли бы стали делать исключение из правил: стоило вспомнить только, как от Юпитер скрывали ранение самого Эмиля Кана. Мартин был наслышан об этой истории! А ведь Эмиль, на минуточку, был руководителем высшего звена, а не двенадцатилетним мальчишкой!

Об этом не говорили вслух, хотя о реальном положении дел все были осведомлены: в каждой группе, вероятно, есть некоторый процент брака, который может отсеяться на ранних этапах. Да, жаль, конечно, но таких мальчишек — полный интернат, и если парень оказался настолько неуклюж, что свалился с лестницы, значит, в нем определенно имелся какой-то дефект, который проглядели генетики из отдела контроля качества. Примерно так Мартин представлял ход мыслей руководства, и был, в сущности, прав. Комиссия наверняка рассудила бы точно так же, но…

— Дай сюда телефон! — Мартин выхватил из руки фурнитура трубку — некогда было бежать в свою комнату за собственным телефоном, — по памяти набрал номер. — Не директору решать, что будет с Сеттом!.. Алло!

— Мартин? — В мягком голосе Алана Грасса читалось легкое удивление. — Разве ты не в интернате? У тебя, кажется, должны были быть экзамены…

— Да, все верно, я как раз тут и торчу, — сквозь зубы произнес Мартин.

— Что-то случилось? — Алан посерьезнел, зная, что без веской на то причины, да еще из интерната, Мартин звонить не станет.

— Да. Случилось… Алан, мне очень нужна твоя помощь! — выпалил Мартин.

— Я слушаю.

Мартин как можно короче изложил суть вопроса.

— Понимаешь? — закончил он свой монолог. — Я знаю, что скажет комиссия, и ты наверняка знаешь… Но, Алан!..

— Скажи, пожалуйста, — после секундной заминки произнес Алан, — ты сейчас звонишь мне потому, что тебя возмущает устройство нашей системы в целом, или потому, что данный конкретный случай чем-то задевает твои личные интересы?

— Да, — ответил Мартин, мимоходом удивившись: обычно Алан так не разговаривал. — То есть задевает. Очень сильно задевает, Алан, ты себе представить не можешь, как сильно! Я все знаю про правила и порядки, только…

— Только они не про тебя писаны, — усмехнулся, судя по голосу, Алан. Видимо, он принял какое-то решение. — Передай трубку кому-нибудь из старших, будь любезен.

— Тут только фурнитур, дежурный по корпусу, — буркнул Мартин.

— Ничего, сойдет.

Мартин сунул трубку в руку фурнитуру. Тот приложил ее к уху, послушал секунды три и начал стремительно бледнеть. Мартину прекрасно было слышно, что говорит Алан, так что он мог насладиться шоу в полном объеме.

— Это Алан Грасс, заместитель Второго Консула, — представился тот для начала.

— Д-да, господин Грасс… — Фурнитур вытянулся в струнку: когда было нужно, Алан умел быть весьма убедительным, а от его мягкости и добродушия не оставалось и следа.

— По полученным мною сведениям…

Дальше можно было и не слушать: Алан желал убедиться в достоверности истории, изложенной ему Мартином.

— Я направляю в интернат медиков, — сказал Алан в завершение беседы. Фурнитур уже пребывал на грани обморока. — До их прибытия извольте обеспечить пострадавшему надлежащее медицинское обслуживание. Теперь передайте трубку господину Янсону.