Давно уже у Элспит не было такого хорошего настроения, как в тот момент. Возможно, причиной тому было осознание того, что она наконец предпринимает какие-то шаги, чтобы найти свою любовь. Я иду, Лотрин, послала она мысленный позыв. Элспит надеялась, что Шарр сжалится над ней и донесет эти слова до любимого.

В то время, как Элспит потихоньку праздновала победу, Герин спорил с Рашлином, решившим навестить заключенного.

— Кому это навредит? — вопрошал Герин.

— Никому, но я не понимаю твоей просьбы, — ответил барши.

— Я не могу здесь больше гнить.

— Почему это должно меня беспокоить?

— Потому что ты должен присматривать за мной, — язвительно ответил Герин. — Поможешь ты мне или нет? Я обещаю, Рашлин, что найду способ убить себя, даже если мне придется разбить голову об эту стену, чтобы очистить ее от мыслей!

Герин чувствовал, что в его голосе звучит отчаяние; это был крайне неприятный и неподходящий для него способ убеждения. Но все же угроза прозвучала, и барши задумался. Герин решил испытать судьбу.

— Король приказал взять меня под стражу. Но я отказываюсь сидеть день за днем в вашей вонючей тюрьме.

— Разве не это полагается делать заключенным?

Равнодушный голос Рашлина раздражал Герина.

— Дайте мне чем-нибудь заняться, черт побери! Я готов честно выполнять самую тяжелую работу, чтобы только иметь возможность вдохнуть свежего воздуха и размять мышцы. Вы можете даже в цепи меня заковать, если нужно.

— Закуем, не сомневайся, — пробормотал Рашлин.

Герин чувствовал, что теряет терпение. Оттого, чтобы не вцепиться в горло барши, его удерживало только воспоминание о том, как Рашлин однажды воздействовал на него магией, и опасение, что в следующий раз это может сделать его калекой.

Добавив в голос просящие нотки, Герин попробовал еще раз:

— Король согласился разрешить мне ежедневные прогулки, чтобы сохранить здоровье, насколько это еще возможно в моей ситуации. Я же готов даже работать ради этого.

— Где?

Герина удивил вопрос. Он перестал ходить по камере и повернулся к барши.

— Что где?

— Где работать?

Неужели он победил? Теперь надо действовать осторожнее мыши, проходящей около спящего кота. Он добавил еще немного раздражения в голос, стараясь показать, что возможность избавиться от одиночества и плохого настроения — это все, что ему нужно. Никто, и особенно Рашлин, не должен догадаться о его истинных намерениях.

— Где? Да где угодно! В кухне, в винных подвалах, на конюшне… — Он взъерошил седеющие волосы, чтобы продемонстрировать крайнюю степень отчаяния.

— Что ты предпочитаешь?

— Какое это имеет значение? — ответил Герин, задаваясь вопросом, не проверяет ли его Рашлин. — Я хорошо умею ухаживать за лошадьми. Не боюсь работы в поле. Если хочешь, могу чистить сковородки. Сочту за счастье любую работу. Почему бы тебе самому не выбрать?

— В кухне тебя видеть не захотят, моргравиец, — заметил Рашлин. — Я и сам не хочу держать тебя возле ножей и любых других опасных предметов. — Он погладил лохматую бороду, и из нее вывалились какие-то крошки. Несмотря на то что Герин выглядел таким же растрепанным и чувствовал себя таким же грязным, как и Рашлин, неряшливость барши вызывала у Ле Ганта отвращение.

— Тогда позвольте мне работать на конюшне, — предложил он. — Я буду чистить стойла, подметать, носить воду и выгуливать лошадей, короче, делать все, что пожелает конюх.

Рашлин уставился на него. Небольшие глаза казались почти черными. В этом холодном взгляде невозможно было заметить ни одного проблеска человеческих эмоций.

— Я поговорю с Мегрином, — сказал он после долгой паузы. — Но запомни, что я тебе скажу, солдат. Так как король уехал, тебе рассчитывать не на кого, придется жить по моим законам.

— И представить себе не мог, что в тебе течет королевская кровь, — съязвил Герин.

— Не зарывайся, Ле Гант, — предупредил его Рашлин, сложив губы над немытой бородой в жесткую усмешку.

Ле Гант вышел на улицу. Яркое солнце ослепило его своим светом. Тело с жадностью поглощало приятное тепло, а ноздри втягивали свежий весенний воздух. Он победил.

Герин стоял между двумя совершенно незнакомыми стражниками и смотрел на приближающегося к нему человека. Рашлина нигде не было видно.

— Меня зовут Мегрин, — представился вновь прибывший.

Герин кивнул.

— Спасибо, что позволили мне работать на конюшне. Я вас не подведу.

Мегрин презрительно фыркнул.

— Попробуй только. Иди за мной.

Герин поспешил за ним, насколько позволяли веревки, связывающие его лодыжки.

— Ты же не собираешься целый день в них ходить? — спросил Мегрин, глядя на стражников.

— Это приказ Рашлина, — пожав плечами, ответил один из них.

— Кто он такой, чтобы отдавать приказы? — сердито заявил Мегрин, добавив в сердцах: — Черт его побери!