Шрифт:
– Ты уже закончил работу? – наседала на меня Николетта.
Я глянул на часы. Так, начало девятого. Скоро все магазины закроются.
– Да, – смело ответил я, – еду домой после тяжелой изнурительной работы. Я очень плохо спал эту ночь. Хочу пораньше лечь.
– Приезжай ко мне!
– Зачем?
– Ваня, мне нужны туфли! Срочно! Мне скоро уезжать!
– Но, Николетта…
– Что? Вечно ты споришь, – взлетела на струе злобы маменька, – сил моих больше нет! Прошу тебя об одолжении раз в десять лет и всегда, постоянно, каждый день, слышу «нет»!
Ну и как вам такое заявление? Полное отсутствие логики! Коли просишь об одолжении раз в десятилетие, каким образом можешь слышать ежедневно: «Нет»? Тут у Николетты концы с концами не сошлись.
– Сейчас начало девятого, – попытался я воззвать к ее разуму, – универмаги закроются, мы не успеем!
– А вот и нет! – торжествующе возвестила Николетта. – Теперь многие люди днем работают, а за покупками могут отправиться лишь ночью! Например, «Рококо» сутками торгует, туда и поедем. Жду! Приезжай!
И она швырнула трубку. Я тяжело вздохнул. «Рококо!» Я совершенно забыл про гигантский, многоэтажный монстр, воздвигнутый хозяйственным Лужковым почти в самом центре.
Тихо чертыхаясь сквозь зубы, я подъехал к дому маменьки и погудел. Тут же ожил мобильный.
– Вава! – возмущенно воскликнула Николетта.
Я невольно дернулся. Терпеть не могу свою детскую кличку, хотя сейчас, после некоторых событий, отношусь к ней более лояльно, чем прежде [3]. Николетта же, когда жаждет выказать недовольство сыном, припоминает это дурацкое прозвище:
– Вава! Это ты гудишь?
– Да, я уже приехал.
– Безобразие!
– Но ты же сама велела мне поторопиться, если ты еще не одета, то я спокойно…
– Я не об этом! Бестактно вызывать меня бибиканьем, словно девчонку из рабочего предместья!
В ухо полетели гудки. Я уставился на ни в чем не повинный телефон. Ну отчего мне так и хочется вышвырнуть его в окно? Спокойно, Иван Павлович, спокойно. Сейчас ты, потратив свои деньги и превысив кредит на карточке, приобретешь Николетте все ботинки вкупе с сапогами и наконец получишь возможность поехать домой, читать Плутарха.
Дверь подъезда грохнула, во двор выскочили две вертлявые фигурки, замотанные в норку, и, бодро цокая каблучками, двинулись к «Мерседесу». Я испытал приступ хандры. Маменька решила устроить шопинг вместе со своей заклятой подруженькой Кокой. Ну, держись, Ваняша, сейчас тебе мало не покажется!
Глава 16
В «Рококо» мы прибыли через полчаса, еще минут десять кокетки спорили, в какую лавчонку направить свои стопы.
– Только в «Гуччи», – настаивала Кока.
– Фу… в «Гуччи» вся улица ходит, – скривилась Николетта, – надо в «Тодсе».
– Кошмар! – закатила глаза Кока. – Обувь для старух! Лучше к «Ферре».
– Гадость! Начнем с «Балдинини».
– О-о-о! Я всегда знала, что у тебя со вкусом проблемы, еще предложи в «Саламандру» заглянуть. Вот что, послушай меня, идем в «Ти Джей коллекшен».
– С ума сойти! – всплеснула ручками Николетта, и я невольно отметил, что маменька нацепила на правую длань три кольца, а на левую целых четыре. – Да в эту коллекшен одни подростки заглядывают. Ты ничего не понимаешь в современной моде.
– А ты в качестве! – не осталась в долгу Кока.
Тут милые подружки задохнулись от нахлынувших на них ласковых чувств друг к другу и временно захлопнули напомаженные ротики. Я воспользовался тревожным затишьем.
– Вон видите, там огромный салон. В нем, кажется, представлены все перечисленные вами марки. Просто походите от полки к полке, глядишь, что-нибудь и понравится.
– Ладно, – смилостивилась Николетта, – пошли.
Мы вошли в огромный зал, набитый самой разнообразной обувью, и я ощутил легкий приступ тошноты. Ноги сами собой понесли меня к диванам, установленным в центре зала. Посижу пока спокойно.
– Я пойду слева направо, – взвизгнула маменька.
– Лучше справа налево, – мигом заспорила Кока.
– Ну и ступай себе, – обозлилась Николетта.
Кока пошла направо, к ней поспешили две продавщицы. Маменька недовольно прикусила нижнюю губку, потом прощебетала:
– Ваня!
Я было сделал вид, что крайне увлечен разглядыванием журнала, но в зале, очевидно, из-за того, что дело катило к ночи, было всего три продавщицы. Две бросились к Коке, около маменьки оказалась лишь одна девушка, и Николетта, страдающая от недостатка внимания, решила приставить меня к себе.