Шрифт:
– С Петькой помирилась? – предположила старуха.
– Нужен он мне, пьянь подзаборная, – фыркнула Тоня, – не об нем речь! Жилец, Юрка…
– Ладно, пойду спать, – решила Люба.
– Ступай, – милостиво отпустила ее Тоня, – я пока бабе Кате про свою удачу расскажу.
Хлопнула дверь – очевидно, Люба вернулась к себе, а Тоню снова понесло по кочкам беседы.
– Заплатил мне за апрель и съехал!
– Охо-хо, – заскрипела бабка.
– Мало того! Кучу добра оставил. Тысяч на пять! Не меньше! Эй, баба Катя, очнись!
– Я-то очнутая, – зевнула старуха, – а ты, Тонька, как в детстве дурой была, так ей и осталась! Раскидай мозгами, с чего бы мужику все бросать! Нечистое это дело.
– Вечно ты зудишь, – возмутилась Тоня, – просто моему везению завидуешь.
– Лучше помойку выброси, а то воняет.
– Что?
– Ведро в мусорник опрокинь.
– Это не мое!
– А чье?
– Любка забыла!
– Странно, однако, – изумилась бабка.
– И чего удивительного в помоях?
– Любка вечно жалится, что денег нет!
– Верно, на копейки живет.
– Ты в отбросы глянь.
– И че?
– Сверху банка пустая, из-под икры.
– Ну и?
– Откуда у Любки средства на деликатесы?
– Ой, не могу, Джеймс Бонд нашелся, – захихикала Тоня. – Может, подарил кто?
– Кто?
– Мужик!
– Чейный?
– Ясное дело, Любкин, не твой же!
– Мои кавалеры давно перемерли, – отрезала баба Катя, – а Любка страшнее голода, и не до парней ей. Откуда икра?
– Пойду спать, – бесцеремонно перебила старуху Тоня.
– А ведро?
– Оно не мое.
– Надо Любке позвонить, – заявила бабка.
– Не, – остановила соседку Тоня, – еще ее мамашку разбудим, та опять к себе Любку приставит. Пусть до утра стоит, никто его не сопрет.
– И то правда, – согласилась старуха, – дура ты, Тонька! Совсем головой не пользуешься. Нечистое дело с твоим жильцом!
– Да пошла ты, – огрызнулась Тоня.
Обе двери хлопнули почти одновременно. Я, совершенно забыв про внезапный приступ радикулита, подождал пару минут, потом на цыпочках спустился на лестничную площадку.
Глава 16
Красное помойное ведро сиротливо стояло у стены. На самом верху лежала жестяная синяя банка из-под черной икры, около нее виднелся смятый полиэтиленовый пакет с надписью «Памперсы для лежачих больных». Я ткнул пальцем в кнопку и вошел в лифт. Похоже, эта Люба завзятая врушка, только что жаловалась мне на вопиющую бедность, и вот, пожалуйста: икра да памперсы. Но мне нужно сказать Любе «спасибо». Я понял, где можно найти человека, который хорошо знаком с Трофимовым. Егора похоронили? А кто выписал свидетельство о смерти? Сотрудник загса! И просто так, за красивые глаза, справку не дадут. Кроме того, «покойного» не отпевал священнослужитель. Хоть Егор и не был верующим, но богохульствовать бы не стал. Мне бы, дураку, сразу сообразить, отчего священник не провожает покойного в последний путь. Только ведь в голову не могло прийти, какую шутку задумал приятель.
Утром я позвонил в дом Егора и со страхом спросил:
– Можно Ольгу Андреевну?
– Это я, – ответил хриплый голос.
Мне удалось скрыть удивление. Маму Егора все зовут Ольгушкой, причем фамильярно обращаться к ней начинают сразу же после знакомства. Кстати, она сама так представляется, протягивает тоненькую, как веточка, руку и говорит:
– Ольгушка.
Со спины старушку можно принять за девушку лет двадцати, веса в ней не наберется и сорока килограммов, одевается она в джинсы и свитера. Шубы Ольгушка не носит по идейным соображениям: раньше у нее в доме проживало четыре собаки и три кошки, теперь же остался лишь один перс, старый Базиль.
– Когда тебе перевалило за шестьдесят пять, – объяснила мне как-то Ольгушка, – аморально покупать щенка или котенка. Животные живут лет по пятнадцать, а кто даст гарантию, что я проскриплю еще столько же? И какова судьба собаки или киски после смерти хозяйки? Представляешь трагедию: выброшенное на улицу животное, приученное к комфортным условиям. Конечно, мне будет очень плохо без любимых пуделей и персов, но нельзя же проявлять эгоизм!
В этой фразе вся Ольгушка, о себе она думает в последнюю очередь. Иногда встречаются люди, насаждающие добро агрессивно, насильно заставляющие других вести правильный образ жизни. Хотя, что такое «правильно», на самом деле не знает никто. Всяк сверчок знает свой шесток, но, увы, эта простая мысль редко приходит людям в голову. Большинство из нас третирует домашних исключительно из желания сделать им хорошо. Мать семейства с желчным пузырем, набитым камнями, из лучших побуждений начинает потчевать семью протертыми супами и блюдами, сделанными на пару.
«Никакой колбасы, мяса и жареных кур, – вопит дама, выхватывая у мужа и детей „вредную“ еду, – мне это доктор запретил».
Все так, но у других-то каменоломни в организме не обнаружены, они могут позволить себе жареные котлеты. Ан нет, хозяйка рьяно «оздоравливает» домашних и имеет в результате развод и скандал с детьми. Курить вредно! Но разве полезно грызть постоянно человека, который затравленно дымит на лестнице? «Опять сигареты! Ползарплаты искурил! Обо мне и детях подумал? Ты умрешь, кто о нас позаботится!» Помилуйте, чего больше в подобных высказываниях? Любви к мужу, заботы о нем либо страха за свое будущее и нежелания потерять заработок супруга?