– Ну, побег, – сообщил Иван и начал напяливать на себя слишком легкую для морозного ноября куртенку.

Внезапно острое чувство жалости кольнуло сердце. Иван натягивал старенькую вязаную шапочку. Я перевела глаза на Мулю, сидевшую возле его сумки, и вздохнула. Было полное ощущение, что мы выставляем на улицу маленькую бездомную собачку, которая настолько отчаялась увидеть от людей доброту, что даже уже ни о чем не просит.

– Послушайте, Иван, – хором сказали Катя и Сережка, – оставайтесь у нас.

– Можете в гостиной, – подхватила Юля, – а утром дерматин начнете кроить.

– Верно, – обрадовалась я, – правильное решение, чего зря мотаться.

– Вот спасибо так спасибо, – обрадовался Ваня, – ну прям слов нет! За гостеприимство вам краны починю, ишь как капают! И шкафчик повешу в кухне! Чего он у вас в углу стоит!

Где-то около трех утра я проснулась и пошла в туалет.

Из-под двери гостиной пробивалась тонкая полоска света. Я осторожно просунула голову внутрь и увидела Ваню, сидящего на корточках возле разложенной на полу искусственной кожи.

– Ты чего не спишь? – шепотом спросила я.

– Вот, кумекаю, как раскроить, – так же тихо ответил мастер, – ежели большую часть сюда, а бордюр с краю, то запросто табуретка получится, а то и две!

– Какая табуретка?

– Нам материал на складе по норме отпускают, – пояснил Иван, – хозяева там как-то посчитали и решили, что самые умные. Остатки сдавать не надо, а ежели поэкономней скроить, то вам кусок дерматина остается, а то и два, чтобы табуретку перетянуть. А то они у вас пообтрепались жуть! Вот точно, бордюр сюда! Значит, завтра краны починю и на табуреточки выгадаю, будут как картинка, а то срам глядеть! Что это они какие-то вроде как исцарапанные?

– Кошки когти точили!

– О-о-о, – протянул Ваня, – а я своих отучил!

– И как?

– Завтра покажу! – пообещал мастер.

Ровно в десять утра я вошла в ворота Белогорского кладбища и поразилась огромной толпе, заполнившей зал прощания. Два гроба, установленные на помостах, походили на клумбы. У Эдика и Гемы был огромный круг общения, и на похороны явилось человек сто, не меньше. Правда, плачущих людей не наблюдалось. Все сохраняли скорбное выражение на лицах и приличествующее случаю тихое молчание. Церемонией руководил Жора Саврасов, он приглашал выступающих, кивал пианистке, перекладывал венки, шепотом отдавал какие-то указания сотрудникам…

Я заметила в самом углу парня, обвешанного фотоаппаратами, подошла к нему и сказала:

– Привет.

– Привет, – бодро отозвался юноша, строча в блокноте.

– Извини, ты из какой газеты?

– Веду светскую хронику в «Модном базаре», а что?

– Всех здесь знаешь?

Журналюга хмыкнул.

– А то! Похороны Малевича – светское мероприятие, вот наши и отметились!

– Можешь мне людей назвать?

– А ты кто?

Я потупила взор:

– Из «Космополитен», в первый раз работаю, до этого уголовную хронику вела, а теперь на тусовку кинули.

– Ну, бедолага, – посочувствовал парень, – тяжело с непривычки, лады, слушай!

И он принялся объяснять, сыпя фамилиями и титулами.

– Прямо у гроба Эдика стоит Виктор Климович Подольский со своей женой Жанной, рядом Леонид Сергеев, администратор певца Николая Аржа, потом Катя Волкова, актриса, в сериале «Своим нельзя» снималась…

Журналист знал всех. Единственная дама, которую он не смог назвать, была Оля Малевич, пришедшая на похороны брата, естественно, не в образе Эфигении, а просто в черном платке…

Примерно часа через полтора гробы погрузили на специальные каталочки, доставили к двум зияющим ямам и при помощи специальных машинок опустили вниз. По крышкам застучали мерзлые комья, над погостом с карканьем носилась стая ворон, и стоял жуткий, пронизывающий холод.

– Попрошу всех в концертный зал, – крикнул Жора, – помянем усопших по русскому обычаю.

Чинно переговариваясь, без суеты и спешки, толпа потекла в указанном направлении.

– Пойдем хлопнем водяры, – шепнул мне всезнающий журналист, – прямо задубел весь, экая стужа, словно не ноябрь, а февраль!

Я открыла было рот, чтобы соврать про срочную работу, но тут увидела, как от монолита толпы отделилась высокая фигура в черном и быстрым шагом направилась к выходу.

– Это кто? – дернула я за руку своего информатора.

– Не знаю, – прищурился тот, – впервые вижу, ну и рост у бабы, однако, метр семьдесят пять, не меньше. Это кто же у нас баскетболистка, ума не приложу. Ничего, сейчас увидим. Эй, девушка, – заорал он, – погодите минутку, снимочек для светской хроники сделаем!

Женщина на секунду оглянулась, и я увидела, что ее лицо закрывает плотная черная вуаль.