– Нет.

– А откуда? Зачем вам Аня?

– В этом году отмечается пятидесятилетие Института тропической медицины, Яхнина когда-то работала там, вот, привезла приглашение на праздник.

Женщина загремела цепочкой:

– Входите. Тут такие кадры в подъезде проживают, жуткие сволочи. Мы у Анечки квартиру снимаем и все боимся, что кто-нибудь из этих дряней накапает либо в налоговую, либо в собес. Если узнают, что она жилплощадь сдает, мигом дотацию отнимут. А как ей на пенсию прожить? Ну никак невозможно. И о чем власти думают…

– Значит, Анюта не здесь живет? – прервала я стоны тетки.

– Нет, она в интернате.

– Где?

– Ну, в больнице. А вы разве не в курсе?

– Чего?

– Того, что с ней случилось.

– Нет, мы с ней никогда не виделись.

– Анечка – инвалид, вряд ли она сумеет пойти на праздник.

– Адрес у вас есть?

– Интерната? Конечно.

– Телефон?

– Зачем он мне? Аня никуда не выходит, раз в месяц муж просто отвозит ей денежки, и делу конец.

– Давайте адрес.

– Да не старайтесь, – принялась уговаривать меня баба, – она все равно ни за что не пойдет, чего вам зря мотаться? Оставьте у нас приглашение, Петя поедет с платой и прихватит…

– Велено передать лично в руки, там еще материальная помощь.

– А, понятно, – кивнула тетка, – тогда пишите: улица Четвертого тупика, дом шесть.

В первую секунду мне показалось, что тетка надо мной издевается.

– Улица Четвертого тупика? Где же такая?

– Петя, – заорала хозяйка. – Петь, поди сюда.

Из комнаты вышел толстый мужик в несвежей, заляпанной невесть чем майке.

– Ну, чего голосишь, как потерпевшая? Разоралась! Замолкни, Валька!

– Слышь, Петюш, – не обращая внимания на его грубость, продолжала Валя, – расскажи человеку, где Анина больница находится, вот, материальную помощь ей привезли с бывшей работы.

Петр окинул меня мутноватым взглядом и объявил:

– У Муньки в жопе.

– Где? – оторопела я.

– У е…й матери за углом, – продолжил хозяин, отчаянно почесывая под мышками, – чистый геморрой добираться. Сначала до «Юго-Западной» на метро, потом на маршрутке до Солнцева, затем пересядешь на восемьсот двенадцатый и доедешь до остановки «Зеленый бор», как сойдешь, тут тебе и забор ихний.

– По времени это сколько?

– Два часа в один конец.

Я глянула на будильник, громко тикавший на полке в входа: 13.00. Ничего, в три буду на месте.

Петр слегка ошибся. Я потратила на дорогу больше ста двадцати минут. Сначала долго поджидала маршрутку, потом никак не хотел подъезжать 812-й, а когда автобус наконец появился и я, устроившись у окна, купила у кондуктора билет, выяснилось, что «Зеленый бор» конечная, и езды туда полчаса по хорошей дороге, а по зимней сорок минут. Впрочем, в одном Петр оказался прав: автобус и впрямь уперся в синий забор, только мужчина забыл сказать, что до центрального входа надо бежать около двадцати минут. Заборчик тянулся и тянулся, он был на редкость высоким и целым. Но все имеет конец. Впереди мелькнули ворота, я нырнула в них и увидела штук десять зданий, стоявших в живописном беспорядке на огромной территории. Первое украшала табличка «Морг. Выдача тел с 10.00 до 14.00». Шарахнувшись в сторону от малопривлекательного помещения, я подошла к другому дому – «Хирургия». Вот отлично, должно же здесь быть справочное бюро.

Окошко и впрямь нашлось у входа. В нем сидела неприступная и неразговорчивая, словно индейский вождь, старуха. Выслушав меня, она отрезала:

– Справки только по хирургии!

– Неужели вы не знаете, где…

Старуха захлопнула окошко. Пришлось вытаскивать десять рублей и пропихивать их в щелочку. Купюра мигом растопила сердце неприветливой бабки, и она словоохотливо растолковала мне дорогу. Узнав, в чем дело, я чуть не лопнула от злости. Предстояло бежать назад к остановке и идти от нее в другую сторону. Одним словом, когда я ворвалась наконец в небольшое длинное одноэтажное здание с несуразно большими дверями, злоба просто переполняла меня до краев. Наверное, поэтому я рявкнула маленькой медсестричке, читавшей на посту книгу Поляковой:

– Где Анна Яхнина?

– Двадцать девятая комната, – спокойно пояснила дежурная, – по коридору налево.

Я пошла в указанном направлении. Кстати, внутри интернат выглядел более чем прилично. Здесь совсем недавно сделали ремонт, не европейский, а обычный, но очень аккуратно. Потолок был белым-белым, стены кремовыми, и на них тут и там висели картины, явно написанные рукой дилетанта, но, как говорят художники, «с настроением». На полу лежала ковровая дорожка, двери палат сверкали лаком, и пахло тут, как дома, отварной картошкой и куриным бульоном.

На мой стук отозвался хриплый голос:

– Не заперто.

Я толкнула легко подавшуюся дверь, подняла глаза и чуть не заорала от ужаса. Нет, палата или, вернее, комната была в полном порядке, уютная, даже кокетливая. На окне висели красивые темно-зеленые занавески, расшитые золотыми листьями, в углу стояла большая удобная кровать под темно-синим пушистым пледом. У окна располагался письменный стол, посередине стоял еще один столик, маленький, круглый, а возле него пара стульев. Одним словом, не больничная палата, а комфортабельный номер в санатории… Никакого ужаса помещение не вызывало, холодный пот потек по моей спине при взгляде на хозяйку.