На мой взгляд, Роза Константиновна выглядела живее всех живых. Завершив очередную фразу, она бросала торжествующие взгляды на притихшую Галину Михайловну. У матери Кары на лице читалась явная досада: такая замечательная фишка с инфарктом – и не ей первой пришла в голову!

На пороге гостиной замаячили двое в белых халатах.

– Ах, ах, ах! – закудахтала при виде врачей Роза Константиновна. – Ой, умираю!

В следующую секунду она закрыла глаза и крайне фальшиво изобразила обморок.

– Попрошу оставить нас наедине с больной, – вежливо сказал один из врачей.

Все, кроме Кары, переместились в гостиную. Воспользовавшись тем, что дети, Галина Михайловна и Анжелика уставились в телевизор, я подошла к Олегу Павловичу.

– Как дела у Рады?

– Плохо, – нервно бросил тот, – хуже не бывает.

– Что-то еще случилось? – испугалась я.

– Да.

– Господи!

Олег Павлович почиркал зажигалкой.

– Дурацкая ситуация, ну кто же мог подумать, что именно нам попадется честный идиот!

– Вы о чем?

Олег Павлович вышвырнул в сад недокуренную сигарету.

– Естественно, вы слышали о том, что наши доблестные органы, как охраняющие порядок, так и судебно-исполнительные, сплошь состоят из взяточников?

– Наверное, нельзя так огульно говорить обо всех, – осторожно ответила я, вспомнив Володю Костина.

– Дорогая, – снисходительно бросил адвокат, – уж поверьте мне, человеку, который варится в этом котле всю жизнь. Брали, берут и будут брать все поголовно. Следователи, судьи, прокуроры, начальники и воспитатели на зонах.

Я решила не злить Олега Павловича и промолчала, хотя его позиция меня возмутила. Володя, например, ни разу не замарал свои руки, впрочем, его коллеги по отделу тоже. Адвокат гневно продолжал:

– Ну случается же такое жуткое невезение! Мы хотели, чтобы Раде изменили меру пресечения на подписку о невыезде.

Я внимательно слушала.

Вчера помощник Олега Павловича побывал у следователя, который занимается делом. Сначала помощник потолковал о том о сем, а потом абсолютно недвусмысленно заявил:

– Рада Александровна очень мучается в камере.

– Ясное дело, – кивнул головой мент, – следственный изолятор не загородный дом.

– Сами понимаете, – гнул свое радетель за милосердие, – женщина не представляет опасности для общества, к тому же она больна, вот справки, посмотрите сами, вегетососудистая дистония, повышенное давление, головные боли.

– И что?

– Мы будем очень благодарны вам за участие. – Помощник решил отбросить все церемонии.

Следователь спокойно написал на бумажке «10 000 $» и протянул ему.

– Какой разговор? – обрадовался тот. – Все справки мигом соберу. Когда привезти?

– Все справки доставьте завтра, – отчеканил парень. – К девяти утра, успеете?

– Не вопрос.

Обрадованный Олег Павлович вручил своему помощнику деньги. Тот явился сегодня к указанному сроку, раскрыл портфель, вынул перетянутую резинкой толстую пачку, и тут в кабинет влетели четверо и мигом скрутили ничего не понимающего мужика.

Подлый следователь, мерзко улыбаясь, осведомился:

– Вы, надеюсь, в курсе, что тот, кто дает взятку, тоже попадает под действие Уголовного кодекса?

Помощник, слегка ошалевший от неожиданного поворота событий, сумел взять себя в руки. Он тут же заявил, будто действовал один на свой страх и риск, не поставив в известность о своем плане Олега Павловича и Раду.

– Спасибо, хоть догадался, как надо держаться, – злился адвокат. – Ну представьте, именно нам попался принципиальный сотрудник, последний из могикан, мамонт уголовки… И теперь все очень плохо. Евдокимов, мой помощник, в изоляторе, а у следователя сложилась абсолютно твердая уверенность в виновности Рады. Он мне, ухмыляясь, заявил:

– Обязательно докажу ее вину и запихну вашу красотку на шконки по полной программе. Вот так!

Вымолвив последнюю фразу, адвокат вновь закурил. Я быстро рассказала ему про Асю. Олег Павлович оживился:

– Великолепно, вы, однако, большой молодец. Завтра ровно в девять сумеете поехать вместе со мной к этой лгунье?

– Конечно, – обрадовалась я, – знаете, я совершенно не верю в то, что Рада убийца.

На следующий день, около половины десятого, мы с Олегом Павловичем звонили в дверь квартиры на Седьмой улице Марьиной Рощи. На этот раз нам открыла девчонка лет восьми, с соплями, свисающими почти до груди. Оставалось только изумляться, где в такую немыслимую жару ребенок подхватил насморк.