Однако грешнику, возделывающему нивы Господни, как бы благородны ни были его труды, не стоит посвящать себя им с чрезмерным усердием. Я хватил лишку, вступив ещё в один комитет, и ниву начала пожирать ржа.

В этом комитете оказался настоящий выпускник Гарварда, и не просто выпускник, а юрист, очень обрадовавшийся встрече с alumni. Он чуть не потерял голову от восторга. С той поры я узнал кое-что о питомцах Гарварда — они, как и барсуки, предпочитают кучковаться в своих норах, и келейно тусоваться между собой. Одинокий барсук ищет другого барсука, гарвардец в чужом краю непременно отыщет другого гарвардца, и они примутся без умолку и самовлюблённо трепаться о Гарварде.

Этот тотчас же набросился на меня с энтузиазмом Стэнли, повстречавшего в африканских джунглях Ливингстона. Какого я года выпуска? Кто у меня преподавал? Кого из девушек я знаю? С какой из них встречался? В какой клуб ходил? В каких пабах зажигал? С кем дружил?

В первый вечер я успешно отражал его атаки либо невнятными ответами, либо игнорируя его и сосредоточиваясь на сиюминутных делах. Но с тех пор он отыскивал меня при всяком удобном случае. Приглашал на ланч. Забегал ко мне в контору, если оказывался поблизости. Звонил мне, чтобы позвать на вечеринки и пикники, пригласить сыграть в гольф или посетить какое-нибудь культурное мероприятие. И всякий раз ухитрялся свести разговор к Гарварду. В каких зданиях у меня проходили лекции? Знаю ли я профессора такого-то? Знаком ли я с какими-нибудь старинными родами из Кембриджа? Похоже, круг вопросов в разговоре одного гарвардца с другим весьма ограничен.

Увернуться от него мне не удавалось и, конечно же, ответить на многие из его вопросов я не мог. Проникнувшись подозрениями, он завёл дело res gestae, дело о спорном вопросе, против меня как липового гарвардца, а, может быть, и поддельного адвоката. Для меня же, когда я узнал, что он делает многочисленные запросы по поводу моего прошлого на разных фронтах, подвергая мою честность серьёзному сомнению, оно стало res judicata, делом решённым.

И, подобно пресловутому бедуину, я свернул свой шатёр и беззвучно удалился, палимый солнцем. Впрочем, сначала забрав последний чек на зарплату. С Глорией я простился, хотя она и не знала, что это последнее прости. Я лишь сказал ей, что у меня умер родственник, и придётся на пару недель вернуться в Нью-Йорк.

Сдав свой прокатный Ягуар, я приобрёл ярко-оранжевую Барракуду. Конечно, не самый неприметный автомобиль для беглеца, но он мне так нравился, что я не удержался, оправдываясь тем, что машина классная, добавляет стиля и шарма водителю, а следовательно, это разумное вложение денег. В целом шаг этот оказался весьма дальновидным, поскольку в прошлом я просто арендовал машины, бросая в аэропортах, когда необходимость в них отпадала, и О'Рейли практично воспользовался этой моей привычкой, чтобы составить схему моих перемещений, о чём я, естественно, не догадывался.

Врача я изображал почти год, роль адвоката разыгрывал девять месяцев. И хотя мою жизнь в эти двадцать месяцев не назовёшь праведной, я не выписывал подложных чеков и не делал ничего такого, что могло привлечь внимание властей. Конечно, если только Ригби или сам генеральный прокурор не подняли вопрос о моём внезапном уходе с поста помощника, я вполне мог рассчитывать, что не стану объектом отчаянного преследования. Так оно и получилось, не считая дотошных стараний О'Рейли. Однако несмотря на упорство, достойное лучшего применения, пока он шёл по давно простывшему следу.

А я, всё ещё не испытывая недостатка в средствах, постарался сохранить это положение. Бегство от пытливого «гарвардского однокашника» вылилось в своеобразный отпуск. Несколько недель я бессистемно блуждал по западным штатам, посетив Колорадо, Нью-Мексико, Аризону, Вайоминг, Неваду, Айдахо и Монтану, задерживаясь всякий раз, когда пейзажи казались мне привлекательными.

А поскольку на фоне пейзажа обычно маячили очаровательные и чувственные женщины, зов природы я ощущал постоянно.

Хотя моё представление о себе как о преступнике постепенно затуманилось и померкло, о реабилитации я и не помышлял. Думая о будущем я задержался в большом городе среди Скалистых Гор ровно настолько, чтобы обзавестись двойным комплектом документов фиктивного пилота гражданской авиации.

Повторив махинации, которые позволили мне выдать себя за Фрэнка Уильямса, старшего помощника Pan Am, я сотворил Фрэнка Адамса, якобы второго пилота Trans World Airways, вместе с формой, поддельным удостоверением и фиктивной лицензией пилота FAA. Кроме того, я подготовил два комплекта документов, позволявших мне в образе Фрэнка Уильямса быть пилотом либо Pan Am, либо TWA.

Вскоре меня занесло в Юту — штат, славящийся не только впечатляющим географическим положением и мормонской историей, но и обилием колледжей. Присвоив пару ученых степеней, я счёл своим долгом хотя бы познакомиться с университетской жизнью и посетил в Юте несколько колледжей, прогуливаясь по их территории и наслаждаясь видами — особенно сексапильных студенток. В одном университетском городке было так много очаровательных девушек, что меня так и подмывало податься в студенты.

Вместо этого я подался в преподаватели.

Как-то раз, сидя в номере мотеля и читая местную газету, я вдруг обратил внимание на вакансии летних преподавателей в одном из университетов. В статье упоминался декан факультета — некий доктор Эймос Граймз — озабоченный поисками замены двум профессорам социологии. «Похоже, нам придётся искать квалифицированных людей, готовых преподавать всего три месяца, где-нибудь за пределами штата», — говорил доктор Граймз в интервью.

Воображение моё захватило видение: я в окружении дюжины очаровательных созданий — и устоять я не мог. И позвонил доктору Граймзу.