Именно при Екатерине русские люди без принуждения, сами потянулись к знанию, при ней стало издаваться множество литературных журналов, при ней относительно свободно запульсировала научная мысль, Академия наук перестала бороться за свое существование, а приступила к нормальной работе. Наконец, именно Екатерина Великая дала возможность почувствовать русским людям, что они ничуть не хуже европейцев, после чего многие с чисто российской претенциозностью стали искренне думать, что именно русские – первые в Европе. И это для России сделала немка!

В целом Российская империя при Екатерине стала выглядеть величественно и красиво. Правда, издали [250] .

Для чего ей все это понадобилось? Она вполне искренне считала, что образование «улучшает» людскую породу, а потому возжелала создать «новую породу людей» [251] , видимо, надеясь с помощью книжек сделать из русского мужика нечто напоминающее ей родного немецкого бюргера. Задуманный Екатериной союз самодержавия и просвещения Н. Эйдельман назвал «фантастическим» [252] .

При Екатерине сложились и весьма своеобразные общественные взгляды, разброс которых определялся откровенной подражательностью ее реформ и незрелостью поверхностно образованного русского ума, который в силу этого предпочитал насмешки и зубоскальство серьезному анализу действительности. Екатерина на время сумела даже развеять вековечный страх русского человека, но и это было сделано крайне поверхностно, а потому его «холопский темперамент» дальше беззлобного ёрничества над самыми безобидными недостатками российской жизни не пошел.

Особенно карикатурно выглядели говорившие по-французс-ки русские петруши из дворянских семей. Они стали объектом острых насмешек в комедиях А. П. Сумарокова. Подобная европеизация поначалу выглядела жалкой и бессмысленной: французские философы_просветители, которыми, подражая императрице, зачитывалось все образованное русское общество, ничего, кроме абстрактного разглагольствования о надуманных идеалах, дать не могли, они не развивали интеллект, а лишь просвещали. Эта крайне неглубокая, рассчитанная на дилетантскую подражательность, философия и привнесла на русскую почву поверхностное до курьезной карикатурности копирование.

Разумеется, подстать философии была и читаемая в России французская литература. Книга, как это ни дико звучит, стала не пособницей, а помехой просвещения. Это быстро заметили Д. И. Фонвизин, Н. И. Новиков и даже Екатерина II, самолично высмеивавшая подобные издержки западноевропейской культуры в своих многочисленных комедиях. «Тогдашний класс “просвещённых людей” составлял очень тонкий слой, который случайно взбитою пеной вертелся на поверхности общества, едва касаясь его» [253] .

Природа подобного «просвещения» русского общества была вполне объяснимой. Оно коснулось лишь тех, кто уже успел привыкнуть жить без напряжения, без затрат собственной интеллектуальной энергии, по неписаным правилам великосветской гостиной и салона; одним словом, те, кто и жил чужим умом, те и продолжали жить также, только теперь этот ум стал импортным. А то, что подобная жизнь на родимой российской почве приносила уродливые побеги, не замечали, ибо все смотрелись в одно и то же зеркало.

Екатерина II общественное сознание русского общества лепила вполне осознанно. Новации, касавшиеся самой жизни, были вполне русскими, а интеллект нации она стремилась перестроить на европейский лад. Подобный подход ни к чему, кроме раздвоенности сознания, отчетливой неудовлетворённости либо русской жизнью, либо европейской культурой на российский лад дать не мог. Пытливый русский ум стал не столько целенаправленно развиваться, сколько «бродить», как молодое вино, что неизбежно привело не к сотрудничеству с властью в проведении нужных России реформ, а к конфронтации с ней.

И все же раскрепощение мысли мгновенно дало и свои положительные результаты. Та пена, которая юродствовала в великосветских салонах, погоду в российской культуре не делала. Именно с екатерининской Россией прочно связаны имена поэта Г. Р. Державина, сентиментального романтика поэта И. И. Дмитриева, талантливого драматурга Д. И. Фонвизина, «переимчивого» (по словам А. С. Пушкина) поэта Я. Б. Княжнина, драматурга и поэта В. В. Капниста и еще очень и очень многих других.

Множество литературных журналов, таких как «Всякая всячина», «Трутень», «Адская почта», «И то, и сё», «Парнасский щепетильник», «Смесь», «Поденщина» и др., наряду с литературной и псевдонаучной шелухой печатали и упомянутых нами поэтов.