— Все в полном порядке, Аннабет, — сказала она. — У тебя такие красивые серые глаза, детка.

Только потом я задумался, откуда она узнала, как зовут Аннабет, ведь мы даже не представились.

Наша хозяйка скрылась за прилавком и стала готовить. Не успели мы опомниться, как она поставила перед нами пластиковые подносы с горой наваленных на них двойных чизбургеров, а также ванильными коктейлями и картофелем фри.

Я одним духом заглотил половину бургера.

Аннабет прихлебывала коктейль.

Гроувер пододвинул к себе картофель фри и с жадностью посмотрел на провощенную бумагу, которой был устлан поднос, но все еще слишком нервничал, чтобы приступить к еде.

— Что это там за шипение? — спросил он.

Я прислушался, но ничего не услышал. Аннабет покачала головой.

— Шипение? — спросила тетушка Эм. — Возможно, ты слышишь, как кипит масло. Острый же у тебя слух, Гроувер.

— Я принимаю витамины. Для улучшения слуха.

— Замечательно, — сказала тетушка Эм. — Но не обращай внимания, расслабься, пожалуйста.

Сама тетушка Эм ничего не ела. Она так и не сняла своего головного убора, даже когда готовила, и теперь села, сплетя пальцы, и стала внимательно следить за тем, как мы едим. Всегда немного не по себе, когда кто-то пялится на тебя, а ты даже не видишь его лица, но после бургера я пребывал в сытом и слегка сонном состоянии, поэтому решил, что будет достаточно перекинуться с нашей хозяйкой парой слов.

— Значит, вы продаете гномов? — сказал я, стараясь, чтобы вопрос прозвучал заинтересованно.

— О да, — ответила тетушка Эм. — А также животных. И людей. Все для сада. Скульптура, знаете ли, очень популярна.

— И как идет дело на этом шоссе?

— Не так чтобы очень. С тех пор как построили скоростную магистраль… большинство машин тут не ездит. Поэтому я должна быть особенно обходительна с каждым клиентом.

Я ощутил покалывание в шее, будто кто-то смотрит на меня сзади. Но, обернувшись, увидел, что это всего лишь скульптура молодой девушки с рождественской корзиной. Проработка была детальнейшая — намного лучше, чем у большинства садовых скульптур. Но меня поразило ее лицо. Оно было ошеломленным, если не сказать — исполненным ужаса.

— Ах, — печально вздохнула тетушка Эм. — Вы, наверное, обратили внимание, что некоторые из моих созданий вышли не совсем удачно. Есть определенные недостатки. Поэтому они не продаются. Труднее всего даются лица. Всегда лица.

— Вы сами делаете статуи? — спросил я.

— О да. Когда-то у меня были две сестры, которые помогали мне в деле, но они скончались, и теперь тетушка Эм одна. Со мной только мои скульптуры. Вот почему я и продолжаю делать их, понимаете. Это — моя компания.

Печаль в ее голосе была так глубока и так неподдельна, что я поневоле проникся жалостью к ней.

Аннабет отставила еду. Наклонилась вперед и переспросила:

— Две сестры?

— Это ужасная история, — сказала тетушка Эм. — На самом деле не очень-то детская. Видишь ли, Аннабет, когда-то давно одна дурная женщина приревновала меня, я была тогда еще молодой. У меня был… приятель, ну, понимаешь, и эта дурная женщина решила нас разлучить. Она спровоцировала ужасный несчастный случай. Сестры поддерживали меня. Они разделили со мной мою злую судьбу, пока могли, но в конце концов скончались. Растаяли как дым. Я единственная осталась в живых, но какой ценой. Какой ценой!

Я не совсем понимал, что она имеет в виду, но ее горе опечалило и меня. Веки мои наливались тяжестью, после плотного ужина клонило в сон. Бедная старая дама. Кому захотелось обидеть столь доброе создание?

— Перси! — Аннабет трясла меня, чтобы привлечь мое внимание. — Нам, наверное, надо идти. Инспектор манежа заждался.

Голос у нее был напряженный. Я не мог понять почему. Гроувер жевал салфетки с подноса, однако, если тетушке Эм это и показалось странным, она ничего не сказала.

— Такие красивые серые глаза, — снова обратилась она к Аннабет. — Лично я уже давно не видела таких серых глаз.

Она протянула руку, словно чтобы погладить Аннабет по щеке, но та резко встала.

— Нам действительно пора.

— Да! — Проглотив последнюю салфетку, Гроувер тоже встал. — Инспектор манежа ждет! Пора!

Мне уходить не хотелось. Я чувствовал себя как сытый кот. К тому же тетушка Эм такая замечательная! Я хотел еще побыть с нею.

— Прошу вас, дорогие мои, — умоляющим тоном произнесла тетушка Эм. — Мне так редко удается побыть с детьми. Прежде чем уйти, не могли бы вы по крайней мере попозировать мне?