Петя даже не хотел брать с нас деньги, с трудом уломали. Может, ему адреналина не хватает?

– Как тебя зовут-то?
– спросила я, вылезая из машины, и истерично засмеялась, услышав в ответ: «Петя».

В подъезд мы зашли, продолжая нервно хихикать. А вот в лифте я смеяться перестала, толкнула Свету к стене и зашипела прямо в лицо, благо росту хватило:

– Ну как, довольна? «Мы их собьем со следа», да? Из дома выйти не успели - и вот, пожалуйста. А если хочешь знать...
– тут я ей выложила про телефонный звонок, предупреждавший меня об опасности.

Света открыла рот, чтобы ответить, но тут лифт остановился, створки разъехались. А из квартиры, лучась радостью, уже выглядывала Марья Петровна - наверно, увидела нас из окна.

– Ну наконец-то, девочки!
– всплеснув руками, она бросилась нас обнимать, словно мы не виделись лет пятнадцать, хотя я была у нее в гостях пару недель назад, а Свету она вообще увидела впервые в жизни.

Снимая обувь в тесной прихожей, где даже аромат пирога не мог перебить запах лежалой пыли и кошатины, Света больно ткнула меня локтем в бок и зашипела в ответ:

– Неужели ты такая дура, что думаешь, будто я во всем этом виновата? Думаешь, если бы я к тебе не приехала, ничего не было бы, да? А я подумала, ты умнее. Дело не во мне и не в тебе, а в этих чертовых побрякушках, которые настоятельно кому-то понадобились.

– Тебе тоже понадобились эти, как ты говоришь, чертовы побрякушки. Или я ошибаюсь?

Света надулась и не ответила. Ну что ж, вольному воля, а спасенным - рай.

За чаем Марья Петровна, одетая в связи с торжественным случаем в парадное вишневое платье, старательно пытала Свету, радуясь возможности исследовать семейную терра инкогнита. Я столь же старательно поедала пирог, отпихивала ногой линючую приставучую кошку Мыру и прикидывала, как лучше начать ответные расспросы. Коронное блюдо Марьи Петровны недаром носило грозное название «Смерть гостям». На самом деле большой круглый пирог состоял из множества соединенных вместе крохотных пирожков с разными начинками. Отрезав ломоть, можно было получить вполне пристойное соединение яблок, кураги и лимона, либо совершенно неудобоваримое сочетание, к примеру, капусты и варенья. Обнаружив в своем куске рис, морковку и орехи, я не выдержала и пошла ва-банк:

– Марь Петровна, мы тут вам одну штучку хотим показать.

Ошарашенная Света, под носом у которой я пощелкала пальцами, достала кулон и положила на стол. Марья Петровна взяла его и начала внимательно разглядывать.

– Интересная штучка, - дипломатично заметила она.
– И что же?

– Вспомните, может, вы видели что-нибудь подобное? У кого-нибудь из наших? Может, давно?

Марья Петровна снова принялась рассматривать кулон, вертя его и так, и эдак.

– Если мне не изменяет память...
– она выжидательно замолчала.

– Ну-ну!
– подбодрила я.

– Кажется, я видела что-то похожее у кого-то из Васиных сестер. Только тот был желтенький. У Тони? Нет, у Варвары. Или, все-таки, у Тони? Не помню, хоть убей. Помню черное шелковое платье с большим кружевным воротником, ну, так в пятидесятые модно было. И кулончик этот в вырезе. Он такой странный был, как и этот, - Марья Петровна поправила сползшие на кончик носа очки и пощелкала ногтем по ушку.
– Я еще спросила, почему ушко такое, наверно, царапает. Но вот кто же это был?

Она пригорюнилась. Еще бы! Память, которой она так гордилась, взяла вдруг и подвела.

Звонок хлыстом ударил по нервам, я вздрогнула, пролила чай и хотела закричать: «Не открывайте!», но Марья Петровна уже спешила к двери. Это оказалась всего-навсего соседка. Пока старушки долго и нудно обсуждали проблему несправедливо завышенных коммунальных платежей, я лихорадочно обдумывала услышанное.

Антонина, младшая из золовок Марьи Петровны, умерла два года назад, на несколько месяцев пережив единственного сына Леонида. С женой Леонид давным-давно развелся, их трое сыновей, которых я в жизни ни разу не видела, жили в других городах. Насколько мне известно, все они приезжали на похороны, часть имущества забрали себе, часть раздарили или выбросили. Безнадежный вариант.

Варвара, которой недавно стукнуло восемьдесят три, пребывала в глубоком, безнадежном маразме. Она жила в Москве вместе с внучкой Светой, той самой, за которую я вначале чуть не приняла мою раннюю гостью. Когда-то Варвара была модной художницей, принадлежала к высшим слоям богемы. Как рассказывали дедушка и Марья Петровна, она была знатной красавицей, хотя сильно портила себя безвкусной одеждой, неумеренной косметикой и обилием дешевых побрякушек. Как знать, кто мог прибрать к руками эти самые побрякушки, дешевые и недешевые? Невестка Катерина? Или внучка?

Света, похоже, думала в том же направлении.

– Не забывай, кулоны эти сто лет назад могли продать, подарить, потерять и так далее, - вздохнула она.

– Марь Петровна, у вас телефончик московский Громовых есть?
– спросила я вернувшуюся старушку.

– Конечно, - кивнула она, сгорая от любопытства.
– Только вот Варя совсем плохая, ничего не соображает. Если только Светочка...

– Светочка-то мне и нужна, - я повернулась к Свете: - Слушай, я не могу назвать себя слишком богатой...