– Вы видите меня насквозь. Я потерялась в своих мыслях. Прошу простить меня, лорд МакЛарен.

– Лэрд, пожалуйста, – произнес граф. – Смерть отца разлучила нас навсегда. Всякий раз, когда я слышу «лорд МакЛарен» мне кажется, что мне дают пощечину. Поэтому, по крайней мере когда мы наедине, называйте меня… Лэрд.

Лэрд. Сильный. Настоящий лидер. Прямой и резкий.

О, это имя подходит ему так же, как и одежда. Прекрасно характеризует его. Но ей станет дурно, если она будет звать его Лэрдом. Хотя… это было частью их сделки.

Девушка смотрела на графа сквозь ресницы, чувствуя, что начинает кокетничать. С ней творилось что-то странное.

– Я соглашусь называть вас по имени, если вы тоже будете называть меня Анной. Согласны?

– Согласен. – Но потом его рот искривился от ухмылки. – Хотя после того, как вы услышали условия помолвки, я не слишком буду винить вас, если вы, обращаясь ко мне, наградите меня более яркими эпитетами.

Анна напомнила себе, что он повеса и развратник, а таким никогда нельзя доверять.

– Милорд…

– Нет, дорогая, – возразил он с нарочитым провинциальным акцентом. – Внесите побольше шотландского в ваше произношение: Лэрд, не лорд. – Он помахал ей рукой, словно хотел, чтобы она встала, или еще что-то в этом роде. – Попытайтесь сказать это сейчас. Ну же. Лэрд…

Кровь прилила к лицу Анны. Она сдержала гнев, собираясь проигнорировать его лихую игру, и попыталась сказать то, что считала нужным.

– Лэрд, у меня нет таланта играть на сцене. Я ненавижу внимание. Оно пугает меня. И то, о чем вы меня просите… ну, я не уверена, что справлюсь с этим.

– Но все же вы уже очаровали вашу аудиторию. – Граф снова прошел через библиотеку и, очутившись рядом, опустился перед ней на колено.

Бог мой! Все ее чресла задрожали. Он ведь не собирался по-настоящему попросить ее руки? Неужели он сделает все, лишь бы не опозорить свою мать?

Нет, это уже слишком. По ногам пробежала дрожь, и Анна повернулась в кресле, надеясь ускользнуть от него.

Он быстро понял ее намерение и положил руки на подлокотники кресла, предотвращая любую возможность побега.

– Зачем вся эта ложь? – простонала она. – Я понимаю ваше желание защитить мать, ведь если она узнает, что наша помолвка – обман…

Он отрицательно покачал головой. Анна вдруг поймала себя на том, что сосредоточенно смотрит на ямочку на его подбородке.

– Я и хочу ее защитить, – сказал он. – Она слишком много перенесла. Но я прошу вас притвориться моей невестой ради меня. И ни для кого другого.

В золотистом свете канделябров миллионы песчинок пыли кружились в воздухе, словно светлячки.

Грудь девушки от волнения вздымалась и опускалась, и Лэрду потребовалось все присутствие духа, чтобы выдержать ее взгляд, не прижав при этом девушку к себе.

Минуту назад, когда он не дал ей выскользнуть из кресла, Лэрду казалось, что внезапное соприкосновение их тел взволновало ее. Сейчас он не был так убежден в этом, хотя ее розовый румянец, вспыхнувший на щеках, заставил его изменить свое мнение.

– Что вы имеете в виду, говоря, что я должна это сделать для вас? – Ее тонкий голос слегка дрожал.

Лэрд почувствовал, что ее губы приковывают его взор.

Графа словно обдали ведром холодной воды. Какая злая ирония! Вот он находится здесь и жаждет прижаться губами к этой красивой, в высшей степени очаровательной женщине-загадке… в то время, как намеревается просить ее помочь ему добиться руки другой леди.

Лэрд резко отодвинулся от кресла, качнулся на каблуках и встал. Он не мог взглянуть Анне в лицо.

Он знал, что она согласилась остаться его невестой до конца сезона только потому, что он заставил ее. Это было не по-джентльменски. Он поклялся, что изменится к лучшему, более или менее. Но сегодня вечером, определенно, – менее.

Граф воспользовался случаем, когда выследил Старых Повес в своем саду с приспособлением для поднятия груза. Подобно Лотариану, он был превосходным игроком и знал, что время от времени стоило рискнуть тремя козырными картами, чтобы заставить играть червонную королеву.

Лэрд глубоко вздохнул и заставил себя обернуться и встретиться с Анной взором:

– Анна, тот Лэрд Аллан, который покинул Лондон более года назад, был точно таким, каким вы знали его по слухам: грубияном, негодяем и самым ужасным ловеласом из всех известных. Ему было наплевать на женщин, чьи сердца он разбил, чью репутацию запятнал. Он был пустым, несерьезным человеком, думавшим лишь о себе и о своих удовольствиях. Ему нравилась игра, бесчестные игры его разума, но больше всего он получал удовольствие от того, что унижал своего отца, чересчур критичного графа МакЛарена, перед другими пэрами.